Глава третья
(в процессе, по мере написания буду выкладывать)
первая глава
здесьвторая глава
здесьавторство - совместное: мой супруг и я.
третья глава
«Меня пугает не то, что в мире что-то происходит, а то, что я не понимаю, что это. Неизвестность – вот, что самое страшное. Из неё рождается бессилие. Как можно бороться с врагом, которого не видишь, не знаешь, как он выглядит. Только чувствуешь его присутствие, ощущаешь его дыхание у себя на затылке – но, обернувшись, видишь только пустоту...»
Родригес осторожно поднялся с постели и подошел к огромному, в высоту стены, окну. За толстым стеклом мерцали огни, проносились флаеры – ничего не было особенного в городской ночи.
«Это даже не пустота.. Это яркое мерцание новой жизни – и за его светом я не вижу врага. Он прикрылся этой оболочкой благополучия, устраненных проблем и Рая на земле. Только если сорвать её, можно будет увидеть.. увидеть то, против чего нужно действительно бороться..»
Присев на широкий подоконник, испанец коснулся лбом холодного стекла и прикрыл глаза.
«Эрик прав, говоря, что я просто не хочу приспосабливаться к новой реальности. Но я не могу, я боюсь, что, войдя в этот мир – в этот измененный мир, он, в свою очередь, изменит и меня – по своему образу и подобию. Людям свойственно отвергать тех, кто не похож на них, кто не хочет играть по их правилам. Но если не отвержение, тогда – изменение. Пусть даже насильное.
Неужели все изначально должно было прийти к этому? На моих глазах строились и разрушались империи, философы создавали учения, которые уже через сотню лет устаревали и были уже никому не нужны, а люди все стремились и стремились. К чему?
Неужели к этому? К мертвым городам, которые пожирают сами себя в погоне за новыми высотами, новыми огнями. К людям, который добились, как им кажется, всего.. Но.. Но им уже некуда бежать. Некуда стремится.
Новые горизонты все равно оборачиваются все тем же. Луна, Марс.. Там будет все тоже самое.»
Тореадор открыл глаза, вглядываясь в темноту, рассеченную городскими огнями и молниями флаеров. Казалось, он пытается рассмотреть что-то далекое, что-то глубоко спрятанное в толще огромных башен Лондона.
«Иногда мне кажется, что мир замер. Воздух пропитан запахом металла, ветер – теплый, в нем уже нет той ярости, той свободы.
Хотя.. Быть может, я обманываю себя и действительно просто не хочу видеть этот новый мир. Быть может, все на самом деле не так, и я просто до сих пор остался в прошлом, цепляюсь за него. За прошлое, которое уже больше никому не нужно. Если так – то чем я лучше всех окружающих? Они цепляются за свой мир, я – за свой.
Но только причина тяжести на сердце вовсе не в этом. Это странное чувство, посещавшее меня и раньше, на протяжении всей жизни.. Чувство, приходящее перед неминуемой опасностью. В такие моменты мне всегда хотелось сжаться, спрятаться, как зверьку, убегающему от хищника. Но каждый раз, на зло самому себе, я наоборот, рвался вперед, навстречу опасности, встречая её лицом к лицо.. Но..»
Родригес сильно, со злостью, стукнул кулаком по стеклу и прошептал, глядя своему отражению в глаза.
-Но с какой стороны мне ждать твоего прихода, чертова опасность?
Несколько минут тишины, несколько минут в объятиях друг друга, несколько минут ожидания пока прекратится движение мертвой крови по венам и пока сердце вновь не остановится. Я никогда не испытывал таких ощущений и не думал, что они могут мне нравиться, что я могу желать подобного. Но эти сильные пальцы на моей шее заставили меня вскрикивать вновь и вновь, биться в экстазе и просить продлить это наслаждение. Никогда раньше меня не приводило в такой восторг ощущение чьей-то власти надо мной, да и подумать о подобном было бы совершенно невозможно: что кто-то может подчинить твою волю, что ты будешь принадлежать кому-то. Но в тот момент, когда Бенедикт вошел в мой кабинет, в тот момент, когда наши губы соприкоснулись и его руки принялись блуждать по моему телу, я понял, что перед ним устоять невозможно, что я хочу этих ощущений, хочу быть его и именно в этот момент я понял, что мне, черт возьми, не хватает чьих-то сильных объятий, чьей-то власти, я так устал быть сильным, я устал быть достойным, я устал... от собственного могущества, от самого себя.
Безумия иногда совершать так приятно, особенно когда ты можешь позволить себе несколько минут для того, чтобы отстраниться от окружающего тебя мира, от тех забот и проблем, что составляют твое постоянное существование. А то, что я сейчас делал было полнейшим безумием, но кажется я отвлекся от своих рассуждений. За последние годы я отвык подчиняться приказам, следовать правилам, соблюдать традиции, это просто уже не нужно. Наше общество выродилось, скоро погибнут последние из нас и что дальше? Меня охватывает смутное ощущение тревоги, когда я об этом думаю. Раньше все было иначе, пусть мы и жили в постоянной напряженности, но это было частью нашей жизни: борьба кланов за интересы и сферы влияния, Джихад – древняя война, которая в результате превратилась в противостояние двух крупных вампирских сект, и постоянное непонимание молодого и старого поколения. Но общество развивалось, раса вампиров постепенно эволюционировала, но что-то пошло не так, в чем-то произошла ошибка. Именно это сейчас и заставляет меня ощущать беспокойство.
Эрик нахмурился и по привычке положил руку на глаза, словно бы прячась от яркого освещения.
-Бенедикт, где твой Сир?
Бруджа перевел взгляд на своего любовника и на секунду прикрыл глаза.
-Я не знаю.
-Где леди Кассандра? -Эрик пристально вглядывался в это бледное лицо.
-Этого я тебе не могу сказать. - Рыжеволосый Собрат открыл глаза и спокойно посмотрел на англичанина. - Не потому, что не могу, а потому что не знаю.
-Куда исчезли все Старейшины, где они? В городе должен был остаться хоть кто-то из старых Собратьев. Но никого нет – даже в канцелярии Принца.
Бенедикт молча смотрел на Эрика, будто бы выжидая, что тот должен задать ещё какой-то вопрос. Или прийти к какому-то выводу.
Вентру перехватил этот взгляд и, через несколько секунд тихо, очень тихо, спросил.
-А где Принц?
В этот момент Бруджа поднялся.
-Пойдем. - Он потянул руку к своим вещам и, не обращая внимания на удивленно расширившиеся глаза англичанина, принялся одеваться.
-Бенедикт, объясни мне хоть что-нибудь. Куда ты собрался?
-Ты ведь хочешь узнать, что стало с Принцем и остальными Старейшинами?
-Да. - Уже более спокойно отозвался Вентру, одеваясь вслед за своим названным братом. - Мы отправимся в канцелярию?
Бруджа на мгновение замер, а потом криво усмехнулся.
-Можно и так сказать.
Среди многочисленных башен города иногда, очень редко, но все же попадались отдельно стоящие здание – обычно это бывали какие-то исследовательские центры, или правительственные учреждения. Огромные, одинокие башни – они одновременно и пугали, и восхищали. Но таких зданий в Лондоне было не так много и, как казалось Эрику, он знал их все.
Но когда флаер Бенедикта – двухместный, с ускорителями, маневренный – и при всем при этом оснащенный новейшим оружием, рассчитанным на самые жестокие бои, оставив за собой центр города и углубившись в районы попроще, обогнул какое-то жилое здание, оказался напротив высокой, заканчивающейся шпилем, одиноко стоящей башни, Вентру не мог не удивиться. Это здание было не таким массивным, как все остальные, да и его архитектура была несколько.. непривычной. Башня казалась ажурной, парящей в ночном воздухе и, именно это больше всего поразило англичанина, темной, без света, будто там никто не жил. Лишь на площадке для флаеров, выступавшей вперед на уровне последних этажей, горели редкие огни.
-Бенедикт, куда мы прилетели? - Эрик выбрался из машины вслед за Бруджа и огляделся – создавалось впечатление, что, чем бы не была эта башня, она уже давно стоит в запустении – мелкий мусор по углам площадки и обветшалые декоративные фигуры над огромной, в два человеческих роста, дверью, ведущей с площадки внутрь здания.
-Ты ведь хотел узнать, что стало со Старейшинами, с Принцем? - Рыжеволосый, не оборачиваясь, подошел к двери и, привычным жестом выудив тонкую карточку, провел ею по незаметному на первый взгляд датчику, закрепленному на стене. Раздался тихий писк и через пару секунд щелкнули замки, раскрывая огромные двери, за которыми открывался темный коридор, ведущий вглубь здания.
Сколько времени я уже здесь? Десять, двадцать, тридцать лет? Или больше. Я потерял счет годам, но это больше и не нужно. Я добровольный пленник этой башни – и уже сам потерял всяческое желание покидать её. Это трусость или малодушие? Не знаю.
Редкий звук разрушает тишину моего убежища. Запустение, одиночество, ночи наедине с самим собой. О да, с этим пытались что-то сделать.
Сын Франца.. Но он сказал «нет» на мое предложение - и я потерял к нему всяческий интерес.
Я один на один со своими воспоминаниями и они не дают мне сойти с ума. Хотя, быть может, именно благодаря им я и сошел, незаметно для самого себя, с ума.. Кто знает?
Коридоры казались Эрику бесконечными – длинные, запутанные переходы, лестницы. Несмотря на то, что снаружи башня казалась современной, внутри она, казалось, застыла в давно ушедших веках – отсутствие всяческой техники, старинная мебель.
-Бенедикт? – Вентру догнал рыжеволосого Собрата, идущего впереди. – Что это за место? Куда мы идем?
Бруджа обернулся.
-Ты ведь хотел знать, что случилось с Принцем и остальными Старейшинами? Мы идем в канцелярию..
-Никогда бы не подумал, что канцелярия находится в таком мрачном месте. – Усмехнувшись, пробормотал Эрика.
Бенедикт на это ничего не ответил, продолжая идти вперед – дорога, кажется, была ему прекрасно известна..
Коридоры, двери, повороты, – англичанин уже начал думать, что их путешествие никогда не кончится. Внутри башни царило запустение – казалось, в ней уже давно никто не жил, никто ей не занимался. Но в какой-то момент рыжеволосый Собрат остановился перед одной из дверей.
-Мы пришли.
За дверью оказалась большая комната, практически пустая – толстый, выглядящий очень старым, ковер, большое кресло, повернутое к двери спиной и полотно в раме темного дерева. Картина занимала практически всю комнату, но в полумраке комнаты с порога нельзя было разглядеть, что на ней изображено. Да и понять, находится ли кто-то в помещении, было тоже невозможно.
Эрик с молчаливого согласия Бенедикт, отошедшего в сторону и опершегося о стену, сделал несколько шагов вперед.
Теперь он мог разглядеть, что было изображено на полотне.
Темное небо, затянутое тучами. Кажется, ещё мгновение, и они обрушат тяжелые капли дождя на землю. Каменная набережная реки, через которую перекинулся массивный мост, а на другом берегу – громада Тауэра – мрачного, будто бы родившегося из тех же туч, что нависли над городом..
Это был Лондон. Тот Лондон, что остался лишь в учебниках истории – и в памяти Собратьев, переживших века. Город был выписан так четко, так живо, что, казалось, ещё немного, и зацокают по брусчатке копыта лошадей, подует ветер, поднимая волны на темной реке и до стоящего перед картиной донесется неясный шум города.
Эрик был уверен, что это Лондон даже не 19-ого века – этот город в деревянной раме был слишком древним, слишком родными Вентру, чтобы не перенести его обратно в 17-ый век.. а может даже раньше.
Но город был только фоном. Фоном для двух человеческих фигур, застывших на берегу реки напротив Тауэра, повернувшись спиной к тому, кто смотрел на картину.
Два человека в абсолютно разных позах – но Эрик, несмотря ни на что, сразу узнал их обоих.
Ветер на картине растрепал длинные, светлые волосы высокого человека, стоящего, скрестив руки на груди и глядя на крепость на другом берегу реки. Даже в красках, даже на полотне чувствовалась сила этого человека, его мощь и могущество.
Эрик знал, как зовут стоящего человека.. знал и то, что он не был человеком.
Сигфрид, Принц Лондона, Собрат из клана Вентру, правил городом тысячу лет. А, быть может, даже больше. Правил, пока не исчез около пятидесяти лет назад – исчез в неизвестном направлении, лешив лондонскую Камарилью опоры, символа власти – и железной руки настоящего правителя.
Второй человек, сидящий на земле, опершись на руки и вольготно вытянув ноги вперед, приподнял голову, глядя на стоящего рядом Принца. Каштановые волосы закрывали лицо, но узнать и его, несмотря на непривычность и простоту позы, Эрик смог.
Лорд Ричард, Сенешаль Лондона – верный спутник Принца, пропал также внезапно – в тот же год, когда исчез и Принц.