Ладно, падре, держите.))

тут, еще в начале, должна быть общая бла-бла-бла, но я её не могу написать(((

Дилогия «Одиссей, сын Лаэрта» построена, а вернее даже – является неким переосмыслением, изложением поэм Гомера «Илиада» и «Одиссея»(в большей степени, все же, «Одиссеи», так как именно Лаэртид – главный герой романа).
И, если древнегреческий оригинал – это классический эпос, то в романе Олди смешана и философия, и черты психологического романа, и приключенческие элементы, и что-то от исторической реконструкции.
Начиная говорить о различиях, то, пожалуй, первой и самой главной разницей, будут идеи. Части идеи Гомера и Олди схожи – они рассказывают о человеке, который преодолеет – и преодолевает все, чтобы вернуться домой.
«Я вернусь.
Слышите?...
<…>
Вон их сколько, этих «я». И все хотят вернуться. Еще никуда не уехав, они уже хотят вернуться. Так может ли случиться иначе?!
Нет.
Не может»
Но возвращение Одиссея у Гомера – это возвращение человека домой. Человека, героя, прошедшего сквозь испытания богов, войну, сражения с чудовищами, мифические, даже для мифа, земли. Но – человека.
У Олди же, Одиссей, ставший практически богом у стен Трои, в Кроновом котле, возвращается к самому себя, к басилею Итаки, мужу Пенелопы, «заплаканной женщины, что спит сейчас за стеной» и отцу «младенца, ворочающегося в колыбели».
И если Троянская война у Гомера – столкновение народов, битвы героев, которым покровительствуют боги, то у Олди это «развод неба и земли».
« - … скоро грянет развод неба и земли. Свадьба Пелея и Фетиды – последняя.
- Развод?
- Да. Мы жил вместе, в одном доме. Бранились, мирились, зачинали общих детей, дарили подарки… пакости тоже делали. Но жить надо отдельно. У одного горшка не бывает двух хозяек»
Наследием богов – отцов, дедов, матерей – становится серебристый ихор в жилах героев. Последнее поколение полубогов - Атриды, Менелай и Агамемнон, Аякс, Патрокл – герой эпоса у Гомера, у Олди они становится «мальчишками, идущими на войну». Самому старшему из них – не больше двадцати пяти.
В классической мифологии боги управляют миром, меняют их по своему желанию. В «Одиссее, сыне Лаэрта», басилей Итаки, хитроумный Одиссей, богоравный! – как, повторяясь за Гомером, называют его Олди, вкладывая этого в уста аэда Ангела – наделен даром рушить границы миров отдельных народов, Номосов. Он может выйти за пределы Ахейского Номоса; мир в романе у Олди представлен, как раздробленный на множество кусочков (тех самых Номосов), единый Космос. Одиссей, сумасшедший – его имя в книге трактуется, как «сердящий богов» взамен классического «сердитого», «ненавистного» - может ломать стенки Номосов, расширять и соединять их, превращая раздробленные мирки в один, с известной нам географией. Во время своего двадцатилетнего отсутствия для семьи, для Номоса Итаки, Одиссей, ставший почти полубогом, прожил всего три года – путешествуя по разным Номосам, собирая их в единое целое, открывая новые.
«Местные приняли нас за богов. Смешно. Позже, когда мы научились понимать друг дружку, нам рассказывали: корабли шли по земле, и гребцы пенили грязь лопатами. А за кормами наших эскадр два Номоса срастались воедино, меняя очертания»
А позже, спустя год, когда миры становятся одним целым:
«Шторм занес их в Океан, сказал детина, часто-часто моргая, но Океана не обнаружилось. Сирен, циклопов, движущихся скал, Сциллы с Харибдой – ни следа. Свернули за Тринакрией на северо-запад, и вот: здесь».
Но полубог Одиссей, ставший после войны под Троей, почти равным Олимпийцам, «Семье», как называет их Афина, не может вернуться в Номос Итаки. Бог – нет. Человек – да.
У Олди переиначиваются многие роли, уходя от той сути, что придал им Гомер.
Образ Паламеда Навплеида, сына басилея Эвбеи, не существующий в «Илиаде» и «Одиссее», становится в романе неким антиподом Лаэртида.
«Рядом с Навплием хохочет его двойник: пухлый, холеный, низенький (хоть и повыше меня). Обильный пушок на подбородке намекает: и я! и я кольцами! скоро!...Двойнику около двадцати. Отец с сыном. Мы с папой тоже: отец с сыном.
Мы стоим друг напротив друга: Итака и Эвбея»
И если Одиссея у Олди можно считать трикстером, выходцем из плутовских романов, сумасшедшим, хромым, меняющим «больные» ноги, когда ему удобно, то Паламед – изобретатель единых мер длины и веса, игр в кости и шашки – торговец, человек культуры. А кроме того, Навплеид – шурин Одиссея, муж его сестры Марпессы и – устроитель заговора против Лаэрта и его сына. Итака, центр «пенного братства» - ахейских пиратов, нужна Паламеду; мог ли Гомер себе позволить подчинять своих героев таким земным целям?