(если кто-нибудь вычитает сей текст на предмет ошибок/опечаток, буду очень признателен)
глава первая водится где-то на предыдущих страницах.
предупреждения, как обычно: вампиры, лирика и яой сиречь содомия))
Любовь зимы.
Глава вторая.
Дорогам суждено разойтись
Сознание вернулось внезапно: ещё несколько мгновений назад вокруг была только пустота – неощутимая, непознаваемая - пустота, имя которой смерть – и вот теперь, за какие-то секунды, мир вернулся, возродился вместе с болью от ушибов и вкусом крови на губах.
Открыв глаза, Родригес увидел над собой светлый потолок своей спальни, и лишь потом, повернув голову, он разглядел Эрика, который и поил его кровью. Вентру сидел на краю постели, в водолазке и брюках – хотя испанец точно помнил, что ещё некоторое время назад тот был в дорогом, изящном костюме. Или прошло так много времени, что Эрик успел переодеться?
-Что случилось? – Приподнявшись на локтях, Родригес вопросительно посмотрел на англичанина, который уже поднялся на ноги и теперь стоял, скрестив руки на груди и холодно глядя на Тореадора.
-Ты ничего не помнишь? – Вместо ответа сам задал вопрос Вентру, не сводя мрачного, тяжелого взгляда с ничего не понимающего испанца.
-Мм.. А что я должен помнить? – Последнее воспоминание Родригеса – он и Эрик на развороченной постели, в объятьях друг друга и то, как в комнату зашел Эдвард – незаметно, плавно перетекало в дымку беспамятства. Но выражение глаз Вентру говорило о том, что за те минуты, часы? пока испанец плохо помнил, что делал, произошло что-то очень страшное.
-Ты чуть не убил Эдварда. – Негромко произнес англичанин, глядя в расширившиеся от удивления карие глаза. – Ты чуть его не выпил. Полностью. А потом пытался разорвать меня.
-Что? – Резко сев на постели, Тореадор в ужасе посмотрел на Эрика. – Не может.. нет, я.. А, черт. – Все попытки Родригеса вспомнить хоть что-то оборачивались провалом – вместо последних воспоминаний был один туман – но теперь этот серый туман беспамятства был подкрашен багровыми каплями крови.
-Ты не сумел сдержать Зверя. – Все также негромко, спокойно продолжил Вентру. – Выпустил его наружу и не смог потом успокоиться.
Обхватив себя руками за плечи, испанец молчал, пораженный, ошарашенный услышанным. Выпустить Зверя, повести себя, как кровожадный монстр, сорваться в упоение чужой болью, кровью, страхом – всем этим так гордились в Шабаше. Все это было культами этих жестоких, бесчеловечных вампиров, которые посвящали свою не-жизнь пыткам, ужасу, страданию. Окружающих, не себя.
То, от чего пытался уйти Родригес, то, что ему было отвратительно, мерзко, неприемлемо – теперь оказалось, что как он не старался стать другим, в глубине своей мертвой души он оставался шабашитом, Антитрибу, созданием боли и крови.
Это было жутко слышать. Это было жутко осознавать – потому что Тореадор чувствовал, знал – Эрик не врет.
-Родригес, скажи.. зачем ты это сделал? – Голос Эрика оставался спокойным, но что-то было в его глазах: что-то, ожидающее ответа и одновременно боящееся его.
-Я не знаю. Я не хотел этого делать! – Испанец с трудом мог связать несколько слов, все тем мысли, чувства, что теснились в его голове и душе, не могли быть высказанным. – Я.. я не мог наслаждаться этим!
Кивнув, будто этот ответ его в какой-то мере устраивал, Вентру, коротко бросив Родригесу «отдыхай», прозвучавшее для того будто бы смертным приговором, вышел из комнаты.
Закрыв за собой дверь в комнату испанца, Эрик несколько секунд неподвижно стоял в коридоре, глядя в пустоту перед собой – задумавшись, уйдя в другой мир своих мыслей.
В доме было тихо : из и без того немногочисленной прислуги на ночь в доме оставалась только Изабелль – девушка-гуль Эрика, но и она сейчас сидела у себя в комнате. Дети тоже спали – маленькие Элеонора и Максимилиан, самые светлые, самые радостные жители этого дома – они крепко спали, не зная, что разыгралось между тремя их любимыми «отцами» меньше часа назад.
А Эдвард.. Эдварда Вентру запер у того в спальне, боясь, что испуганный молодой человек может понаделать глупостей. По-человечески вздохнув, англичанин дошел до комнаты Эдварда и осторожно повернул дверную ручку.
Я понимал, что это глупо, но ничего не мог с собой поделать. Забившись под одеяло, закрыв глаза, я старался не думать о том, что произошло в соседней комнате. Это была моя ошибка – ужасные воспоминания следует пережить ещё раз, осмыслить их, понять, что сейчас, в запертой комнате, нет никого, кроме меня. И никто не кинется на меня, оскалившись, желая утолить свой вечный Голод моей кровью.
Тишину комнаты ничего не нарушало – кроме моего сдавленного дыханий и тихих всхлипов, которые я не мог сдержать. Возможно, мне надо было бы успокоится, пойти умыться, переодеться – но не было сил, как физических, так и душевных.
Кто-то, возможно, на моем месте, уснул – но спасительное забытье сна не шло: нервы были слишком взвинчены, слишком много мыслей и образов теснилось у меня в голове.
Я прожил с Родригесом бок о бок практически год – и научился не бояться его, привык, поверил, что он не сделает мне ничего плохого. Но то кровожадное, жестокое чудовище, что терзало Эрика, а потом накинулось на меня, не было Родригесом. И в тоже время было им.
Дверь открылась почти бесшумно, но мой болезненно обострившийся слух уловил её едва ощутимый скрип. Сжавшись на постели, ещё крепче зажмурившись, я не знал, чего или кого ожидать. Я не помнил, как оказался у себя в постели, не знал, чем закончилась бойня в соседней комнате..
Мне было страшно – и в тоже время я ждал, ждал хоть кого-то, кто вторгнется в мое недолгое заключение в своей собственной комнате.
Осторожные шаги – и через несколько секунд кто-то присел на край моей постели.
-Эдвард?
Это был Эрик. Но его голос – такой любимый, такой родной, голос, всегда успокаивающий меня, на этот раз заставил меня ещё сильней сжаться под одеялом. Я сам не понимал, почему так боюсь его – но ужас, панический ужас, захлестнул меня и мои плечи дернулись, когда их аккуратно коснулись рукой.
-Прости. – Эрик убрал руку – в полумраке комнаты я не смог бы рассмотреть выражение его лица, но не хотел, чтобы он чувствовал себя виноватым в том, что я дернулся.
-Все в порядке. – Тихо прошептал я, открывая глаза. – Правда.. все.. все в порядке. – Мой голос сорвался и я замолчал, чувствуя, что ещё несколько секунд, и я начну всхлипывать.
Потянувшись, Эрик обнял меня – и несмотря на не отступающий страх, я почувствовал, что успокаиваюсь. Немного, постепенно.
-Все закончилось, Эд, все уже закончилось. – Тихий шепот на ухо, осторожные, нежные руки – но я видел Эрика другим: оскаленные клыки, красивое и ужасное одновременно лицо, видел, как он бросает Родригеса с нечеловеческой силой об стену – но эти руки не внушали мне страха.
-Такого больше не повторится.
Я поднял на него глаза, всматриваясь в это спокойное, бледное лицо.
-Ты так уверен в этом… – Я не мог говорить громко – приходилось шептать, но Эрик без труда расслышал меня.
-Я уверен. Я знаю, Родригес больше так не будет делать.
Слегка передернув плечами, я ничего не стал говорить – я верил ему, и в тоже время не мог поверить: мне понадобились месяцы, чтобы привыкнуть к этому странному испанцу, но теперь я сомневался, что смогу без страха видеть его.
-Эд.. Почему ты меня не боишься? – Голос Эрика вернул меня обратно в спальню. – Ведь ты видел, я могу быть таким же, как и он.
-Не знаю.. Я просто не могу. Не могу тебя бояться – даже после всего, что произошло.
-Но ведь Родригес ничем не отличается от меня.
Я не мог ничего разобрать в этих светлых, серых глазах – они казались спокойными, но в тоже время.. казалось, что ещё немного и эти спокойные озера всколыхнет шторм.
-Это.. вы разные! – Я не знал, правда это или нет: мне просто хотелось в этом верить. И только.
Эрик ничего не ответил.
Он молчал некоторое время, рассматривая свои ладони, лежащие на коленях. Иногда он поднимал глаза и, будто бы первый раз, разглядывал комнату Эдварда: рабочий стол, заваленный книгами, бумаги, ноутбук, какие-то фотографии на стенах. Англичанин молчал несколько минут, но Эдварду казалось, что прошла вечность. Молодой человек не мог заставить себя заговорить, хотя в его голове теснились мысли, слова рвались наружу, но что-то мешало ему – не давало тронуть Эрика за плечо, окликнуть по имени, сказать такие нужные сейчас слова.
Эд просто молча смотрел куда-то в сторону, то и дело вздрагивая, будто бы в комнате было холодно.
-Уезжай. – Наконец произнес вампир – его спокойный, тихий голос разорвал повисшую тишину, заставив Эдварда вздрогнуть еще сильнее.
- Что? – Переспросил молодой человек, непонимающе глядя на сидящего рядом Эрика. – Куда? Зачем?!
-Отсюда. Куда-нибудь: например, к родителям. – Также спокойно отозвался англичанин, хотя было что-то в его голосе, что могло подсказать стороннему слушателю – Эрику не просто так спокойно, размеренно говорить.
-Нет! Нет, я не хочу. – Эдвард потянулся к собеседнику, но тот уклонился от прикосновения и поднялся на ноги.
-Это мое окончательное решение. – Тоном, не позволяющим спорить, отозвался вампир.
Молодой человек замер, расширившимися глазами глядя на стоящего над ним англичанина. Несколько секунд Эд молчал, а потом зажмурился, будто надеясь, что это спасет его от неминуемого осознания.
-Не надо. Эрик, я не могу. Не хочу. Пожалуйста, я не хочу уезжать.. – Тихо проговорил Эдвард, с надеждой смотря в серые глаза стоящего.
Покачав головой, Эрик развернулся и направился к выходу из комнаты.
-Нет, Эдвард. Ты уедешь. И точка.
Резко, почти поспешно, вампир открыл дверь и быстрым шагом вышел из комнаты. Он не видел, как за его спиной исказилось лицо Эдварда, как тот, побледнев, рухнул обратно на постель и, уткнувшись лицом в подушку, замер. Вздрагивали лишь его плечи.
Душный летний день давно потерпел поражение, сдав позиции прохладной ночи, принесшей с моря ветер и мелкий, бьющий в лицо дождь. Вечно не спящий Лондон, город древних соборов и ярких неоновых вывесок, чей свет рассекал ночь острыми ножами, город королевы Виктории и сэра Элтона Джона, город, который можно ненавидеть, но в котором можно жить – и не желать из него уезжать.
По Тауэрскому мосту проносились редкие машины, шурша колесами по мокрому асфальту. Биг Бен – знаменитый символ Лондона и башни Парламента казались ещё более мрачными, чем обычно – будто бы низко висящие тучи задевали полными от дождя боками острые шпили старых зданий.
Человек, неспешно идущий по пешеходной части моста, не обращал внимания на дождь, на ставший к концу ночи промозглым ветер. Казалось, ему все равно куда идти, что старые кварталы Сити, что новостройки бизнес-центров – все сливалось за пеленой дождя в общий фон. Человек слишком давно знал этот город, слишком сильно его любил и ненавидел, чтобы обращать внимания на открывающиеся перед ним виды ночного Лондона. Но в тоже время он уже был захвачен атмосферой ночного города, его бесконечным дождем и запахом дыма, который, кажется, впитался в землю и воздух Лондона навечно.
Наверное, это было бегством. Будь ситуация другой, Родригес бы посмеялся и назвал бы это тактическим отступлением. Но смеяться не было сил – разве что этот смех вышел столь бы горьким и печальным, как было на душе у испанца.
Он понимал, что, возможно, сделал ошибку, уйдя из дома - а, быть может, наоборот, поступил правильно. За все годы, столетия, не-жизни, Тореадор привык, что многие вещи имеют двойную сущность. Что никогда нельзя точно сказать, что обернется спасением, а что поражением.
Этот мир был слишком непонятен, в нем правил слепой случай – и нельзя было предугадать, что в точности случиться. Можно было лишь почувствовать, попытаться всего лишь предположить – и ждать того, какие кости выбросит судьба. Так говорил старый, мудрый в своем сумасшествии, вампир – Лунатик с пронзительно светлыми глазами, давно ставший для Родригес чем-то большим, чем просто Старший, могущественный Бдящий, страж порядка в незнающем слова честь обществе живых мертвецом. Или мертвых живых.
-Родригес? – Пелену дождя и разрозненных мыслей разогнал чей-то голос. Смутно знакомый, но не дающий представления о том, кто его обладатель.
Обернувшись, испанец оказался лицом к лицу с человеком – впрочем, как понял несколько секунд спустя Родригес, Собратом.
Случайно встреченный Тореадором вампир слегка улыбался – спокойно, располагающе, будто туманный Лондон не смог взять вверх над его хорошим настроением.
-Мне пришлось вас окликнуть несколько раз. – У этого Собрата был приятный голос – голос уверенного в себе, но в тоже время знающего цену воле и желанием других, человека.
-Простите. – Пробормотал Родригес, убирая с лица намокшие пряди волос. – Я.. я задумался. Прошу меня простить.
-Ничего страшного. – Артур – испанец наконец-таки вспомнил его имя, соклановец Родригеса, один из Артистов, снова улыбнулся. – Не самая лучшая погода для прогулок, мне кажется.
Слегка пожав плечами, Тореадор отозвался:
-У меня, если честно, не было другого варианта… - Он наконец-таки поднял глаза на стоящего напротив Собрата – не признававший правил поведения в Камарилье, так и не привыкший к вечному Маскараду и знавший о своей дурной славе в обществе, Родригес был поражен, что Артур так спокойно и дружелюбно относится к нему. Они встречались уже несколько раз – последняя встреча состоялась неделю назад, когда испанец собирал в целое разрозненные сведения о новых способностях своего клана. Артур и ещё один Собрат – кажется, Эдгар, любезно поделились с Родригесом какое-какой информацией – и пригласили его в гости. Тот был поражен тем благодушием, с которым эти, в общем-то, довольно старые Собратья, отнеслись к нему – бывшему шабашиту, изгнаннику и личности с не самой лучшей репутацией.
-Ну, что же. В таком случае, Родригес, позвольте мне пригласить вас в гости. – Артур мягко, осторожно, взял испанца под руку. – Тут недалеко, так что мы быстро дойдем. Да и дождь уже прекратился.
Серебристый «Астон-мартин» быстро мчался по загородной дороге, в сторону от Лондона, в район редких, но дорогих и фешенебельных особняков. Свет фар то и дело выхватывал из темноты какие-то смазанные образы: зверька, метнувшегося в сторону, едущую навстречу машину, какое-то строение в стороне.
Но Эрик обращал на это внимание только потому, что это было важно для ведения машины по мокрой дороге. Его голова была занята совсем другим, и нельзя сказать, что эти мысли были очень спокойными и светлыми.
Привыкнув не показывать эмоции, ведя себя всегда сдержанно и уверенно, Эрик на самом деле очень часто чувствовал и переживал из-за каких-то ситуаций и происшествий также, как и все окружающие. Но природное английское лицемерие – спасение и проклятие этой нации, клановое самообладание, высокая сила воли очень часто не позволяли Вентру показать всем – и даже самому себе, какие на самом деле чувства правят бал в его душе.
Он не спался бегством из дома – дома, где все еще, уже неощутимый, но все еще ощущаемый, витал запах крови, где вздрагивали от страха и слез плечи Эдварда и где в карих глазах поселялся кровожадный Звери. Эрик не искал отходного пути – он искал спасения.
Уже давно вырвавшийся из-под опеки Сира, взрослый, сильный Собрат, способный решать за себя и других, сейчас он ехал к леди Патриции Винтер – своему Сиру, своей любовнице, той, что могла подарить ему спасение от чудовищ, стоящих за спиной.
-Присаживайтесь. – Артур кивнул Родригесу на удобный, светлый диван и сам же сел рядом. Испанец осторожно опустился на мягкие подушки, так и зовущие того, кто сел, откинуться на спинку дивана, расслабиться, отбросить все грустные и печальные мысли.
В просторной, светлой гостиной было спокойно, умиротворенно – мягкий свет, приятные цвета расслабляли, дарили ощущение покоя.
Через несколько минут со второго этажа спустился ещё один Собрат – Эдгар. Чем-то неуловимо похожий на Артура – внешностью, стилем одежды, но в тоже время отличный, как бывают схожи и различны братья. Или те, кто очень долго провел вместе.
-А, Родригес! Доброй ночи. – Эдгар опустился в кресло напротив, с улыбкой посмотрев на Артура и потом переведя взгляд на испанца. – Рад вас видеть.
-Взаимно. – Родригес, сам того не желая, подобрался, будто готовясь в любой момент сорваться с места. Он понимал, чувствовал, что от сидящий рядом Собратьев не исходит ничего, что могло бы быть опасным, что они не собираются причинять ему вреда, но.. Многолетняя привычка не доверять никому, кроме Эрика, который стал уже гораздо большим, чем просто любимым Собратом, не давала расслабиться, наслаждаться спокойной обстановкой и приятными собеседниками.
-Успокойтесь. – Сидящий рядом Артур потянулся к Родригесу, аккуратно положив тому ладонь на плечо. – Вам здесь ничего не грозит, все в порядке.
-Простите, я не думал, что это так заметно. Я.. – Испанец замолчал, понимая, что его слова звучат крайне глупо. – Действительно, простите, я ни в чем вас не подозревал.
-Ничего страшного. – Артур переглянулся с Эдгаром, будто бы о чем-то его спрашивая, а потом снова повернулся к Родригесу. – Насколько я помню, вы интересуетесь искусством Европы? Знаете, у нас есть несколько новых альбомов, хотите посмотреть?
-Да, конечно… – Прикрыв на мгновение глаза, испанец попытался собраться с мыслями – и повторил свой ответ – но уже более уверенно. – Да, я был бы очень рад взглянуть на них.
Поднявшись с дивана, Артур вышел из комнаты, а Эдгар, проводив того взглядом, повернулся к Родригесу.
-А то, что мы рассказали о новых способностях клана, вам пригодилось? – В голосе Эдгара было только любопытство – ему было просто интересно, смогли ли они с Артуром помочь испанцу.
-Да, это.. это мне помогло. Спасибо. – Родригес наконец позволил себе улыбнуться, понимая, что вряд ли его довольно мрачное выражение лица поспособствует развитию приятной беседы.
В этот момент вернулся Артур с несколькими, явно тяжелыми альбомами по искусству.
-Прошу. – Положив их на стол перед испанцем, Артист сел рядом – несколько ближе, чем позволяли находиться друг с другом люди, видившиеся всего несколько раз. Но, как с удивлением осознал Родригес, это не смущало его – наоборот, присутствие рядом этого Собрата успокаивало, да и на душе стало легче.
Снова улыбнувшись – и получив в ответ доброжелательные улыбки от обоих Артистов, испанец потянулся к альбомам, бережно касаясь пальцами толстой кожи переплетов. Перевернув обложку и пролистав несколько страниц вступительных статей, Родригес дошел до первой репродукции – и замер, пристально глядя в альбом, лежащий у него на коленях.
Человеческие страхи, ужас перед смертью и неизведанным, осознание своей греховности – мастерство художника было настолько велико, что даже через прошедшие века, через репродукцию на бумаге он смог передать все эти чувства – и передать их настолько четко, сильно и безжалостно, что испанец с трудом подавил желание захлопнуть альбом и никогда больше его не открывать.
Зажмурившись, он через пару секунд открыл глаза и, слегка успокоившись, вновь посмотрел на репродукцию: темное грозовое небо, бескрайняя выжженная пустошь, человеческие фигуры – и силуэты демонов вокруг их. Танец слабой человеческой души и грехом – и в этот раз ведущая партия досталась жителям Ада.
Такими гравюрами был полон весь альбом: люди со звериными чертами, позволившие себе отдаться в руки греха и инстинктов, беспощадные оргии – где уже не важно, кто твой партнер: человек, животное или сам дьявол, сражения между ангелами и демонами за бессмертную душу – но хозяину этой души не важно, кто станет победителем.
Гравюр было слишком много – и слишком мастерски они были сделаны. Человек или Собрат – но художник, создавший их, был гением – и его талант, его умение передать страх, боль, чувство крови на своих руках, сейчас терзали душу испанца острыми когтями.
Казалось бы, за многие десятилетия жизни он должен был привыкнуть к жестокости этого мира, к тому, что вампиры, на самом деле, кровожадные хищники и способны причинять бол окружающим – но Родригес так и не привык. Расправляясь беспощадно со своими врагами, теми, кто первый применил против него силу, Тореадор не мог простить себе, если по его вине страдали невинные - или близкие люди. И теперь, глядя на эти гравюры, испанец, раз за разом прокручивая в голове события несколько часовой давности, хоть и понимал, что самобичевания не помогут, испытывал сильное, беспощадное чувство стыда и отвращения к самому себе.
Позволить Зверю вырваться наружу.. чуть не убить близкого человека.. причинить боль любимому. Возможно, для другого Собрата эти поступки ничего не значили – но испанец не мог себе этого простить.
-Родригес? – Мягкий голос и осторожное прикосновение прохладной ладони к плечу помогли вырваться из водоворота мыслей и чувств. Подняв голову, Тореадор столкнулся с теплым взглядом зеленовато-коричневых глаз Артура. Тот смотрел на младшего Артиста с легким беспокойством и не спешил убрать ладонь с его плеча.
-У вас было такое странное выражение лица. – После недолгой паузы произнес Артур, не сводя взгляда с лица Родригеса. – Будто вам от этих гравюр стало очень плохо. Они расстроили вас?
-Нет, что вы.. вовсе нет. – Поспешно, возможно даже более поспешно, чем было необходимо, отозвался испанец, рассеяно взъерошив волосы. Образы из альбома не покидали его мысли – но от прикосновений Артура стало будто бы спокойно на душе – или хотя бы появилась видимость этого.
-Я просто задумался. – Родригес отвел взгляд в сторону, будто не желая, чтобы выражение глаз выдало его – странно, но, рядом с этими Собратьями он, несмотря на свой возраст, чувствовал себя на те двадцать лет, на которые выглядел. Такое часто бывало рядом со старшими вампирами, но практически всегда от этого было неуютно.. А сейчас.. Сейчас все было наоборот.
-И эти мысли не были очень веселыми, верно? – В какую-то секунду испанец почувствовал, что уже на обоих его плечах лежат чужие ладони, но не сделал ни единой попытки сбросить их – хотя в другой ситуации наглец наверняка получил бы, как минимум, вызов на дуэль или оскорбительную шпильку. Но сейчас Родригес слишком устал – впрочем, и ощущения опасности не было – Артур и Эдгар не желали ему зла и, прекрасно это понимая, испанец позволил себе расслабиться – впервые за последние часы.
-Верно.. Вы правы. – Негромко отозвался он, повернувшись к собеседнику и осознав, что Артур сидит ещё ближе, чем раньше. – Просто эти гравюры слишком.. – Испанец запнулся, пытаясь подобрать слова. – Они так точно подходят к тому, что у меня душе. – Наконец произнес он, глядя в теплые, ореховые глаза.
-Что же творится у вас на душе? – Голос Артура успокаивал и располагал к себе. По крайней мере, испанец осознал, что, если он расскажет этому Собрату о том, что творится у него на душе, ничего ужасного не произойдет.
-Я совершил большую ошибку, по моей вине, из-за меня! мог погибнуть человек. И я не могу себе этого простить. – Эти слова вновь всколыхнули воспоминания о том, что произошло – но на этот раз ощущение чьих-то ладоней на плечах помогло справится с этим, успокоило, смягчило боль от осознания своего поступка.
-Но вы ведь этого не хотели, верно? – В глазах Артиста не было ни укора, не обвинения – только тепло и спокойствие.
-Конечно же, нет! Я.. я никогда даже подумать о таком не мог! – Родригес обхватил себя руками за предплечья и отвел взгляд в сторону. – Просто я не сумел справиться с самим собой. Вот и все. Оказался не способным сдержать монстра внутри себя. – Губы испанца исказила болезненная улыбка. – То, что было мне больше всего отвратительно – оказалось частью моей души.
-Это не правда. – Артур осторожно разжал ладони младшего Собрата и взял его руки в свои. – Вы красивы. Красивы по-настоящему – а это всегда отражение души. Вы не можете быть монстром, чудовищем – как говорите – ведь тогда это отразилось бы на вашей красоте, читалось в ваших глазах.
Подавшись вперед, Артист мягко коснулся губами щеки оцепеневшего Родригеса, нежно провел кончиками пальцев ему по волосам и отстранился.
-Неужели вам никто не говорил, как вы красивы? Не показывал этого? – Спросил Артур, глядя в расширившиеся от удивления карие глаза испанца. Тот, не зная, что сказать, беспомощно пожал плечами – сейчас он чувствовал себя мальчишкой ещё сильней, чем раньше. Мягкие прикосновения, приятный голос Артура – привыкнув, что за всем этим всегда таится подвох, что от таких Собратьев нужно ждать опасности в первую очередь, теперь Родригес растерялся – угрозы не было. Наоборот, было желание расслабиться, откинуться на спинку дивана и хоть немного успокоиться.
-Нет, не говорил. – Под опущенными веками царила блаженная темнота, сулящая отдых и покой. Хотя бы на некоторое время.
А ещё были прохладные мужские губы, завладевшие губами Тореадора – мягко, нежно, но в тоже время настойчиво и уверенно в себе. Этому поцелую не хотелось сопротивляться, наоборот – Родригеся тянуло ответить на него, податься ближе к Артуру.
Но, вспомнив, что в этой комнате есть ещё один Собрат, испанец резко открыл глаза, волей не волей напрягшись, и поискал взглядом Эдгара.
Тот сидел в соседнем кресле, с легкой, едва заметной улыбкой глядя на Родригеса и Артура – будто бы ничего не произошло. Или то, что происходило, не было чем-то удивительным для него.
Артур, проследив взгляд младшего Тореадора, тоже повернулся к своему.. другу? Брату? Любовнику? Родригес не знал, кем приходятся эти вампиры друг другу: он был едва с ними знаком – и вот теперь сидит у них в гостиной, в объятьях странно-спокойного, действующего умиротворяющее, Собрата – это было похоже на фантастический сон.
Но испанец знал, что это не сон.
Поймав взгляд Артура, Эдгар приподнял брови и слегка улыбнулся – будто бы что-то беззвучно говоря своему собеседнику. Потом, поймав ответный взгляд, поднялся с кресла и, снова улыбнувшись, вышел из комнаты – лишь коротко, буквально на секунду, обернувшись перед самым порогом.
-Артур, наверное, мне стоит уйти.. – Родригес, не понимая, что происходит, попытался подняться, но второй Артист удержал его на месте, вновь аккуратно приобняв за плечи.
-Нет, напротив. Мне хотелось, что бы остались. Надеюсь, вы сами не против? – Зеленовато-карие, спокойные глаза оказалась нестерпимо близко, а прохладные, нежные губы – в считанных миллиметрах от собственных.
-Да, я.. – Родригес не успел договорить – сильные, но в тоже время очень аккуратные мужские руки оказались на его талии, под спиной чувствовалась мягкая обивка дивана, а из головы вылетели все мысли.
.. не против…
Было ли это безумием? Случайным порывом? Или просто желанием, которое так долго сдерживалось – и наконец ему дали вырваться.
Родригес видел этого Собрата третий раз в жизни, ничего о нем не знал, не мог ему доверять – но откидывал голову назад, подставляя шею под поцелуи, позволял аккуратным, сильным ладоням стягивать майку, закрывал глаза, не зная, что произойдет в следующий момент.
Он мог бы ждать опасности в любую секунду - но не ждал её, а просто отбросил все мысли в сторону и отдался наслаждению.
Мужчина в его объятьях был другим – не похожим на Эрика, единственного любовника Родригеса за все эти сотни лет. Артур был старше – ему было около сорока, но под кожей чувствовались твердые мышцы – пусть и не такие, как у Эрика: тот был похож на вечно готового к прыжку кота, но этот Собрат был выше, стройней – и притягателен той красотой, что бывает у мужчин, перешагнувших тридцатилетний рубеж.
Прикосновения Артура были мягкими – без той напористой страсти, что была у сероглазого Полководца – тот даже в моменты нежности был лидером, владел ситуацией – и своим любовником. Но в этих ласках была чувственность – они были осторожными, будто бы Артур боялся спугнуть темноволосого Собрата, но дарили наслаждение – и не хотелось, чтобы они прекращались.
Обивка дивана мягко щекотала обнаженную спину, с закрытыми глазами ощущения обострялись – и это казалось таким правильным – чувствовать сухие мужские губы на своей шее, плечах, и на ощупь расстегивать пуговицы чужой рубашки, легко касаться едва теплой кожи – и ощущать, что старший Собрат получает удовольствие от этих прикосновений.
Несмотря на свои столетия жизни, сейчас Родригес чувствовал себя мальчишкой – ничего не понимающим, растерянным – в объятьях уверенного в себе, но в тоже время нежного мужчины. Испанец пытался справиться с неожиданными ощущениями – но от прикосновений Артура вся уверенность исчезала, и он мог только отдаваться – рукам, губам, объятьями, чувствовать на себе вес стройного, сильного обнаженного тела, выгибаться в спине, желая получить больше этой ласки – нежной, спокойной, умиротворяющей.
Это было странно, непривычно – Артур был другим: незнакомым, неизвестным – но он также, как и Эрик наслаждался распростертым на диване тонким юношеским телом, откинутой головой, обнажающей для поцелуев шею, нежную кожу –чувственную, отзывающуюся на каждое прикосновение. Можно быть красивым, как ангел или демон – но эта красота будет притягивать к себе, манить, вызывать желание: овладеть или подчинить, любоваться или просто доставить удовольствие.
Чего хотел Артур? Что читалось в прозрачных, зеленовато-карих глазах?
Но он был нежен, осторожен, будто не хотел спугнуть испанца, выгибающегося в спине ему навстречу, судорожно сжимающего пальцы на его плечах, сначала тихо, а потом, откинув в сторону все границы, стонущего от удовольствия.
Артур был ласков, он будто бы знал – или угадывал, как нужно обнять, где поцеловать, когда слегка, не причиняя боли, провести ногтями по коже – и он точно знал, как получать и дарить наслаждение.
В чужих объятьях было спокойно, уютно – не хотелось двигаться, открывать глаза, хотелось провести в кольце этих изящных, сильных рук, если не вечность, то хоть бы дольше, чем пару минут.
Но Родригес все-таки открыл глаза – и наткнулся на теплый взгляд Артура, лежащего рядом. Несколько секунд испанец молчал, не зная, что сказать – да и нужно ли что-нибудь говорить.
-Артур.. – Наконец шепотом выдавил из себя Тореадор, но второй Артист осторожно положил ладонь ему на губы и сам тихо проговорил, не сводя внимательных глаз с младшего Собрата.
-Мальчик мой, вы действительно прекрасны. Ваша красота удивительна. – Отняв руку, он притянул Родригеса ближе к себе и накрыл его губы в мягком поцелуе..
Секунда, вторая. Что творилось в голове у Тореадора? Какое было бы выражение у глаз, прячущихся за темными ресницами? Что бы он мог сказать?
Он не сказал – а просто ответил на поцелуй, обняв Артура одной рукой и нежно зарывшись пальцами в недлинные, светлые волосы старшего Артиста.
@музыка:
Teresa Berganza. Bizet: Carmen, Habanera
-
-
05.01.2008 в 22:46Ну допустим текст действительно не вычитан (ну очепятки есть, несколько излишне громоздких конструкций ), но это же не смертельно, это вообще не страшно...
вычитаю я тебе этот текст...*краснеет* по крайней мере я очень постараюсь вычитать его хорошо)))
мрррр....
-
-
05.01.2008 в 22:50-
-
06.01.2008 в 00:03несколько ближе, чем позволяли находиться друг с другом люди, види(е?)вшиеся всего несколько раз
Танец слабой человеческой души и грехом(а?)
на самом деле, кровожадные хищники и способны причинять бол(ь?) окружающим
Этому поцелую не хотелось сопротивляться, наоборот – Родригеся(а?) тянуло
то что на глаза попалось пока читал, не судите строго за вторжение
-
-
06.01.2008 в 01:12м-мм, радость моя, с чего ты краснеешь? я, как всегда, все опустил, все зацензурил и т.д. и т.п..
ну и кому что мне отвечать?))третью главу я буду дописывать - тот кусок, что у тебя - это начало и оно практически без изменений.
Э-м.. Сеньор Гость, я вам премного благодарен за столь героический поступок.) нет, я серьезно..абсолютно. прочитать это..ээ..мда..спасибо за указание ошибок/очепяток))
претензии какие-нибудь ещё есть?
-
-
06.01.2008 в 03:44скрестив руки на груди (и/,?) холодно глядя на Тореадора.
уйдя в (другой?) мир своих мыслей
кроме моего сдавленного дыханий(я?) и тихих
бы посмеялся и назвал (бы?) это тактическим отступлением
знающего цену воле и желанием(ям?) других
Серебристый "Астон-Мартин" мчался сквозь дождь по загородному шоссе, прочь от Лондона, в район редких но дорогих и фешенебельных особняков. Эрик механически управлял автомобилем, погруженный в свои мысли, и нельзя сказать, что (эти мысли/бы они?) были очень спокойными и светлыми.
(это не шедевр литературной мысли. как смог.)
Он не спа(са?)лся бегством из дома
и где в карих глазах поселялся(-лился?) кровожадный Звери(ь?)
Или те, кто очень долго (провел/находились) вместе
что от сидящий(х?) рядом Собратьев
Нет, напротив. Мне (бы?) хотелось, что бы (вы?) остались
Собрата, (но/прикосновения/они?) дарили наслаждение – и не хотелось, чтобы они прекращались
(Но?) он был нежен, осторожен, будто не хотел спугнуть
то хоть бы дольше, чем (на?) пару минут
(Но?) Родригес все-таки открыл глаза – и наткнулся на теплый взгляд
претензии какие-нибудь ещё есть?
"претензии" не слишком ли грубо?
лишь в меру скромных своих сил и внимания, не претендуя на исклюительность предлагаю изменения в тексте. а принять их или нет - воля автора.
еще раз, не судите строго за вторжение.
-
-
06.01.2008 в 11:35Насчет "претензий" я наверно слишком грубо выразился. Замечания какие-нибудь, по поводу сюжета, описаний, персонажей? Как человеку, не знакомому(?) со всей этой историей- как воспринимается текст?
p.s. сеньор, а вы, простите, кто?)
-
-
06.01.2008 в 19:42Так что мне совершенно не сложно исполнить твое желание...мрррр...