[2691]

Конкурс закончился, так что могу кинуть и сюда свою работу.)
Впечатления: сам себе злобный баклан.) вычитывать надо лучше то, что пишу.. >_<""

Город Иэль

В городе Иэль зеленоватое, всегда неспокойное небо: холодный ветер несет по нему встрепанные облака и, кажется, что море воспарило вверх, позабыв свой глубинный удел. В городе Иэль улицы вымощены мозаикой, и под ногами жителей оживают легенды и сказки, чтобы выплеснуться на прохладные мостовые витиеватой мелодией давно забытого языка, запахом выжженной солнцем травы и стальным звучанием клинков.
В городе Иэль живут люди с крыльями: птичьими, с острыми, мелкими перьями и стрекозиным, хрупкими и полупрозрачными.
В городе Иэль не бывает солнца – шпили башен вонзаются в тяжелые тучи, а по улицам холодный ветер несет желтые литься из вечно-опадающих садов и темно-золотые перья.
Города Иэль не существует: люди о нем давно забыли, и лишь старые-старые, поседевшие от времени сказки могут поведать детям о том, что когда-то был такой город: туманный, живущий под зеленоватым небом, полный загадок и пугающих дверей, ведущих в пустоту.
Но ни из какой сказки не узнать детям о том, что лишь Принц и Принцесса Города могут указать людям к нему дорогу, и только тот, кто поверит в Иэль, сможет увидеть его шпили цвета темной бронзы и почувствовать терпкий запах корицы, которым, будто бы, пропитаны улицы и камни тяжелых домов.
А тот, кто не поверит.. Его уделом станет вечное блуждание в лабиринте собственного, сумасшедшего, разума.

Они сидят на верхней колоннаде старого, тяжелого собора. У неё трепещут и бьются на холодном ветру тонкие стрекозиные крылья, хрупкие зеленоватые паруса. У него из сложенных ковшиком ладоней по команде едва слышного шепота разлетаются осенние мотыльки - иссохшие призраки ушедшего лета.
- Мне скучно, - говорит она, проводив взглядом разлетающихся над городом крошечных мумий.
- Скучно.. - вторят ей хрипловатым голосом. – Чем мне развеять твою скуку, дорогая сестра?
В ответ приподнимаются и опускаются тонкие плечи. Он стряхивает с ладоней серебристую пыль.
- Что же.. Скажи, ты хотела бы позлить отца?
- Зачем? - она поднимается на ноги, подставляя лицо затянутому тучами тускло-багровому городскому небу.
Воцаряется тишина.
Вдалеке гудит портовый район, со стороны многочисленных дорог слышится шорох шин по мокрому асфальту и урчание двигателей.
- Ты сама сказала, что тебе скучно.
- Что ты придумал?- легкий наклон головы, и кошачьи глаза затеняет паутинка челки.
Налетевший со стороны моря ветер пахнет солью и холодом. Он подставляет навстречу руки, и порывы цепляются за пальцы серебристыми нитями, тонкими и мерцающими.
- Я покажу человеку наш город.
Спустя пару секунд раздается хохот – звонкий и насмешливый. Стеклянный, злой смех.
- Вижу, тебе это уже нравится, - он аккуратно сворачивает ветряные порывы в клубок – будто бы живой, тот пытается вырваться из ладоней, обрести свободу.
- Отец будет злиться.
- Именно этого я и хочу.

Привычный мир истлел за несколько дней, быстро, как палочка индийских благовоний, чтобы осыпаться в ладони пеплом с привкусом сумасшествия.
Все вокруг казалось чужим, неправильным, будто кто-то вылил на акварельный рисунок воды, и теперь краски смешиваются, а контуры исчезают и сливаются, становясь чем-то непонятным и неопределенным.
Утро было заполнено пугающими, но, кажется, ставшими привычными за последние дни вещами. Под кроватью шуршали не мыши. За окном на карнизе уродливой черной тенью застыла не ворона. И часы шли в обратном направлении. Только что на электронном экране мелькали красноватым светом цифры 8.00 – теперь, мигнув, они превратились в 7.59.
А в зеркале, вместе с осунувшимся лицом отражались пугающие своей гротескностью морды. Они скалились откуда-то из-за спины, невесомо клали звериные лапы на плечи и беззвучно хохотали, когда человек дергался от несуществующих прикосновений.
Дрожащие ладони опустились на раковины и с силой впились в белый край. Его звали Влад. Художник, дизайнер, в последние дни он сходил с ума и метался в панике, не зная, к кому обратиться и о чем рассказывать.
Откуда-то из темноты комнаты за спиной донесся тихий, нежный звук – мелодия флейты сплеталась с бессловесным пением. И это был не телевизор и не радио.
Закрыв глаза, человек замер, все также цепляясь руками за край раковины, будто белая прохлада под ладонями, порождением настоящего, привычного мира, могла его спасти от кошмара, в который превратилась в последнее время его жизнь.

- Мне он нравится.
- Чем же?
- Не сопротивляется. Принимает своё «сумасшествие». Вот, увидишь, ещё немного и..
- Ты был прав, брат мой. Это действительно забавно.

Влад сбежал из дома. Не пошел на работу. Он знал, что даже там его будут преследовать порождения его заснувшего разума, и что даже привычная рутина не подарит спасения.
Ноябрьский ветер принес с собой в город дождь и холод, пробирающийся даже сквозь теплые куртки и свитера до кожи.
Город вокруг постепенно менялся: искривлялись дорожные столбы и фонари, небо с криками, больше похожими на человеческие, заполнили темные, большие птицы, а те редкие прохожие, что попадались навстречу, смотрели на Влада пустыми глазами.
Он сходил с ума и метался по улицам. Телефон молчал, и часы на нем тоже шли в обратном направлении, стремительно приближаясь к нулю. Границе. Порогу.
Лишь река была спокойной: широкая, вспенивающаяся иногда белыми гривами волн, она не обращала внимания на практически упавшего грудью на каменный парапет человека. Река была сама по себе, неся свои холодные воды дальше, прочь из города. Река молча хранила свои тайны.
На противоположном берегу, вместо новостроек, застыли, причудливо изогнувшись, темные, пугающие деревья – высокие, будто бы пережившие ни один век, они теснились и нависали над водой, смутно отражаясь в её спокойной поверхности. Мост в стороне вздыбил свой хребет, будто бы хотел в следующий момент сломаться от немыслимого изгиба своих железных балок. Оборачиваться через плечо Влад не хотел: он боялся увидеть то, во что превратился знакомый с раннего детства город.

- Люди.. такие хрупкие. Но с ними так интересно.
- И что теперь?
- Теперь? Совсем немного.. Капля, ломающая спину слону.

Лишь каменные плиты набережной и высокий парапет остались ещё из старого, нормального мира. И холодная река, спокойно ползущая в нескольких метрах внизу.
Под опущенными ресницами царила спасительная темнота, отрезавшая то безумие, что творилось вокруг, от измученного сознания. А плеск воды заглушал странную, неземную музыку, сменившую шум машин.
Можно было даже подумать, что ничего не происходит, и списать все произошедшее на усталость.
Захлопали крылья. В лицо ударил резкий, горьковатый запах, и что-то опустилось на парапет рядом с Владом, мазнув по ладони будто бы кончиком большой кисточки. Он открыл глаза – мучительно медленно, с ужасом и желанием, не глядя, развернуться и убежать.
Но бежать было некуда.
На сером камне парапета, сложив обтрепанные крылья, сидел кот. Мокрая шерсть торчала клочьями, одно ухо было смешно вывернуто наружу.
С губ Влада сорвался тихий, нервный смех: за последние дни они видел таких ужасных созданий, которых вряд ли смогли увидеть даже в самых своих кошмарных снах сумасшедшие. И этот почти обычный кот – житель уличных помоек – казался настоящей милостью.
Протянув руку, он уже привычно хотел провести пальцами через серый бок животного – иллюзии, все вокруг было иллюзиями. Пугающими до слез, фантасмагоричными, сломавшими привычный ритм жизни, но иллюзиями. Ничего этого не было.
Кот доверчиво выгнул спину, подставляя мокрую шерсть под прикосновение враз похолодевшей человеческой руки.
Он был настоящий.
Где-то вдалеке, на краю сознаниями, треснула и осыпалась осколками уверенность. Уверенность в том, что ничего этого не бывает.
Перед глазами поплыло, а подломившиеся колени через секунду, ударившись о каменные плиты набережной, сильно заныли. Но это все было не важно.
Кот, осознавший, что ласки он так и не дождется, зло взмахнул хвостом и, расправив крылья, взмыл в темнеющее, наливающееся дождем, небо. Ладонь все ещё хранила влажный след его шерсти.
Влад закрыл глаза.
Спустя несколько секунд тяжелая капля упала ему на макушку. Потом ещё и ещё. Зашелестел дождь – по асфальту, воде, покатым крышам фантасмагоричных домов.
А потом до стоявшего на коленях человека долетел смех: радостный, звонкий, пропитанный весельем.
- У нас получилось, дорогая сестра, - сплетался с ним хриплый голос.
Тяжелые, будто бы налитые свинцом, веки поднялись. Парапет, ограждавший набережную от воды, исчез – и на его место опустились тонкие, изящные мосты. Посреди реки, раздвинув берега на многие километры, вскидывал в сердце темных туч острые шпили город. Он будто бы парил над рекой, и утратившие своё спокойствие волны отчаянно кидались на каменные ступени, спускавшиеся от городских улиц к самой воде.
- Ты увидел, - прозвучало совсем рядом и холодная, почти ледяная ладонь, легла на плечо Влада, с силой вздергивая его на ноги. Как завороженный, он повернулся – чтобы никого рядом с собой не увидеть. С другого края моста, начинающегося у самых ног, долетела музыка – она сплеталась с шумом дождя и волн и манила к себе, как зовет к себе моряков маяк, замерший на краю мыса.
Непослушными ногами Влад сделала шаг вперед. Потом еще один. Город был настоящим, и серовато-лиловые камни моста под подошвой тоже.
А где-то за его спиной облетал в подставленные ладони невесомый пепел простой, обычной. Чтобы потом вспорхнуть под косые струи мертвыми бабочками, кружащимися среди капель под довольный, злой смех.


p.s. разумеется, я уже увидел множество опечаток и багов. но сюда кинул вариант, который пошел на конкурс. чтоб понятно было)