всего лишь зарисовка к Хронике.
-вампиры.
-вампиры, засранцы, содомиты.Грубый, болезненный поцелуй - мои губы с силой впиваются в бледные, холодные губы лежащего подо мной человека, пытаясь подчинить, показать свою силу – и встречают яростный отпор. На моих предплечьях сжимаются пальцы – в сильной, ощутимо неприятной хватке, но это лишь распаляет, заставляет ещё ближе прижиматься к телу, распростертому на постели. В моем горле рождается сдавленное рычание – наши объятья похожи на сплетение двух врагов, двух существ, что полны ярости, что желают разорвать друг друга. Желают, но не разорвать.
Я жажду, я сгораю от желания вцепится в эти сильные плечи, снова завладеть прохладными губами – и Зверь внутри меня жаждет того же. Наша мертва кровь будто бы кипит – она пробуждена многосотлетним противостоянием. И это противостояние управляет мною, когда резким жестом я переворачиваю его на живот, прижимаюсь сверху – и слышу его стон. Стон боли? Нет, наслаждения. Мои прикосновения грубы, жестоки, но в них нет злости, в них нет стремления причинить боль – в них есть животная страсть, яркие эмоции, бешеное желание.
Он зовет меня бешеным, но сам раз за разом приподнимает мою голову за волосы на затылке, шепчет на ухо «Что такое, Бенедикт? Разве тебе не нравится?». И я в ответ могу только кричать – от ярости, от злости на то, что надо мной взяли вверх – но в тоже время от безумного слияние – наших тел, нас самих. Перед моими глазами проносятся пески Карфагена – ночное небо над пустыней, холодные глаза тех, кто правил великим городом, давно забытый язык. И тех, кто разрушил великую цитадель. В каждом захватчике я вижу того, что сейчас прижимается ко мне сзади, от чьих резких, сильных движений я вскрикиваю и мечусь, не знаю, пытаться мне сбежать от этой боли и наслаждения или отдаться им, позволить Эрику одержать надо мной вверх, взять меня, овладеть мною – до конца.
Но сейчас это его пальцы с силой впиваются в спинку кровати, сдавленные стоны срываются с его губ, и он прогибается в спине, срываясь на крик, когда мои движения становятся все более и более быстрыми, яростными.
-Да, черт возьми, да! – Мы мертвы, наши голоса не меняются, нашим связкам ничего не страшно, но его голос срывается на хрип, на едва различимые, бессвязные мольбы.
Мне не хочется останавливаться – мне хочется раз за разом вжимать его тело в постель, чувствовать напряжение мускулом под моим пальцами – и слышать звон клинков, крики воинов, раздающиеся под ночным небом – и видеть их оскаленные клыки, нечеловеческие глаза. Сплетаться с яростно сопротивляющимся – в тоже время мечтающим, жаждущим мне отдаться, Эриком в битве – которой не будет конца. Я знаю, что он видит – белые тоги, крыши вечного города, отрывистое звучание латыни и бессмертное «Карфаген должен быть разрушен». Я знаю – и сжимаю ему плечо со всей своей силы – силы, способной ломать деревья и крушить человеческие кости – и чувствую это плечо под своими пальцами твердым, как железо. Как не бывает тверда человеческая плоть, как не бывают крепки кости. Но мы не люди. Наше наслаждение не понять тем, кто ходит под солнцем. Наше схватки, схватки, порожденной наслаждением и грубостью, не выдержать другим.
Я кричу. От наслаждения, от осознания своей победы. Мой голос скатывается на хрип – как скатился голос лежащего подо мной, к чьему телу я прижимаюсь, стараясь продлить момент наслаждения. Победы.
Мы лежим на истерзанной постели, среди разодранной одежды, чувствуя, как сходят с наших тел синяки и царапины.
Прикрыв глаза, я смотрю на встрепанные каштановые волосы на затылке, чувствую сильные плечи под моими, сейчас, расслабленными руками.
Брат мой. Любимый мой – той странной, порожденной веками противостояния кланов и десятилетиями дружбы, любви. Друг мой – как может быть другом тот, с кем хочется быть откровенным до конца.
Он поворачивается ко мне лицом и нежно, ласково целует –одними губами.
-Похоже, у кого-то не осталось сил. – В его серых глазах – римском отражении моих зеленых – желание поквитаться за проигранное сражение.
-Вовсе нет, я..
Но я не успеваю договорить – он прижимается ко мне, вцепившись мне в волосы и оттянув мою голову назад.
-Кажется, Карфагенянин, ты забыл, что ТУ войну выиграли все-таки мы.
Он впивается в мои губы властным, подчиняющим поцелуем – и, сдавленно зарычав от этого, я отвечаю ему на поцелуй – не менее яростно, отдавшись охватившему меня бешенству.
Начиная новую схватку.