не претендую на оригинальность, эстетику и новизну мысли.
писалось просто потому, что пальцы легли на клавиатуру. присутствует: пафосность и...и все.
вообще, догадываюсь, что все слишком напыщенно получилось.
Из зеркала на него смотрели темные, прищуренные глаза – полные невыразимой боли, запрятанной так далеко, что даже он иногда не мог понять, чувствует ли он что-то или ему только кажется, что болит душа. Иллюзия, пепел на кончиках пальцев, пыль на губах.
Потемневшее от старости зеркало в старинной, массивной раме не могло отразить всех его эмоций - за годы жизни среди карнавальной позолоты и масок с фальшивыми улыбками, он научился прятать свои эмоции. От всех - и - от самого себя.
За окном шел дождь. Серое, затянутое непроницаемой пеленой туч небо, казалось, давит на плечи, заставляет опустить голову, закрыть глаза, отдаваясь на милость беспредельной тоске, которой, возможно, не будет конца. Отдайся на милость меланхолии – и тебя затянут свинцовые воды, закружат в безжалостном шторме, будут кидать, как щепку, играть – бессердечно. Вечно.
Он не зажигал свет – казалось, что электрическая лампочка, ночное спасение, так часто защищавшая его от ночных кошмаров, сейчас не даст света- того, что ему будет нужен. Того, что разгонит тьму, окутавшую сердце, душу – самую суть его существа.
Старый подсвечник на столе – отбрасывавший неясный свет и порождающий немыслимые тени по углам - вот и все, что сейчас напоминало о жизни. Огонь жил – трепетал, изгибался, как изгибается танцовщица или умелая любовница в мужественных руках партнера.
Огонь жил- и были мертвы глаза, смотрящие на него из потемневшего за годы своего существования зеркала.
Они были мертвы с тех пор, как он увидел конец мира. Судный день. Апокалипсис. Смерть Мира, который создал сам- действуя эмоциями и пером. Его мир жил- как жили в этом мире и те, кто его населял – живые люди, со своими мыслями, чувствами, мечтами, планами, своей грустью и радостью, счастьем и болью.
А потом на его глазах этот мир обратился в дым. Остался пеплом в его руках. Болью в душе. И вечном живым- в памяти.
Он редко оставлял свою рукопись без присмотра –как мать опекает своё дитя, так он не расставался с кипой исписанных мелким почерком листков. Боялся, что за то время, пока его не будет рядом, безжалостная судьба совершит очередной поворот на высоких каблуках – и он потеряет свой мир.
Этот текст стал миром. Настоящим, живым, со всеми перипетиями и капризами фортуны, непредсказуемой погодой и ярким солнцем, что часто грело Создателя, будто действительно существовало… Впрочем, наши миры живут в нас самих, так почему бы и нет?
История мира развивалась сама по себе- а он всего лишь описал крохотный отрывок из этой насыщенной жизни. Описал- и сам как будто пережил все, что случилось с героями. Тосковал, плакал, радовался, любил и грустил вместе с ними.
Он стал настоящим творцом- и пусть для окружающего мира его дети были всего лишь бесчисленными строчками на бумаге, для него они обретали плоть вслед за выходящими из-под пера буквами.
А потом все кончилось.
В один момент.
Стало пеплом – из-за человеческого недомыслия и невежества.
Его мир обратился в ничто буквально сразу же. Рукописи не горят, верно? Но у кого хватит сил обратить вспять неумолимую силу огня и вырвать из его жарких рук драгоценнейшие листы?
У него не было силы. Он не был богом- он был Творцом.
И мир сгорел - со всеми его улыбками, цветами, радугами, мостами через реки и шпилями, вонзающимися в звездное небо.
Его Мир был Текстом. Текст стал Миром. Рукописи не горят? Скажите это человеку, пережившему смерть своей души- ведь она обращалась в сизый пепел одновременно с кипой бумаг, уничтожаемых огнем.
Душа не стала фениксом. И Мир тоже. Слишком много было вложено в них, чтобы повторить и воссоздать заново.
Возможно это было трусостью. А может- всего лишь памятью. Беспощадной, никуда не уходящей – и не дающей избавить от прошлого. Не дающая стряхнуть с пальцев невесомый пепел и создать новый Мир.
Память убивала Творца изнутри, как его выдуманный и ставшим реальным Мир уничтожила повседневность…