[2691]

Глава IV

IV

Небо с самого утра обложило тучами. Дул восточный ветер – холодный и соленый, он гонял пыль, птичьи перья, сухие водоросли, портовый мусор по причалу и хлопал полами одежды. Аалай затянул сильней завязки теплой накидки и запрокинул голову к поскрипывающим мачтам «Наамея», будто бы готовым проткнуть обвисшее надвигающимся дождем седое небо.
- Под ноги смотри, - легонько ткнул кулаком между острых лопаток Мирэ. Ланне, виновато улыбнувшись, быстро взбежал по трапу. Через плечо мальчишки была перекинута тощая сумка, а на поясе, отсвечивая тусклой медью вставок, покачивались ножны нового клинка. Аалай купил их сам – жалование у Ланне было, хоть и достаточно скромное пока, но он упорно ни на что не тратил тенары, откладывая их и откладывая… Разве что, вот, на ножны.
- Кто к нам пожаловал! – капитан Таль, лихо улыбающаяся, встрепанная, встретила следопытов вскинутой к виску ладонью.
Несмотря на ветер и все обещающий разразиться дождь, на Таль была плотно зашнурованная на груди кожаная жилетка – без рубашки; льняные, свободные штаны лиа заправила в высокие и потертые сапоги. На обнаженных и сильных, но не потерявших плавности и красоты линий, руках Ланне заметил несколько старых шрамов. Побелевшие от времени и солнца, он светлыми линиями выделялись на загорелой коже капитана.
- Куда же вы без нас, - хмыкнул Даймар – командир отряда поднялся на борт последним, и, обогнув остальных следопытов, направился к Сейней. Они обменялись крепким рукопожатием; Аалай же, прикусив губу, отвел взгляд от «широкой шэа» - как говаривали моряки – капитана Таль, и, растерев потеплевшую скулу, вновь вскинул глаза к мачтам с опущенными пока еще парусами.
- Поздоровались – и хватит. Под ногами не мешайтесь, Средоточия ради! – лиа махнула рукой в сторону трапа, ведущего вниз.
- Таль, не в первый раз же, - хмыкнул Каишер, - ни у нас, ни у тебя и подавно.
- Зато у «Наамея» - первый, - только и отмахнулась светловолосая лиа.
Мирэ за спиной Аалая пробормотал весьма и весьма сальную шуточку насчет невинности брига и пылкости кайангских элзей – быстрых и хорошо вооруженных кораблей, патрулирующих границы архипелага и составляющих охрану золотоносных судов – те шли с северо-запада, из дальних колоний Кайанга.
- А что там за земли? – Ланне не один раз пытался выяснить это у Мирэ
- Не успели мы еще туда добраться… Не до того. Только-только выдохнуть успели…
Война, длившаяся ни один век, могла разорвать Шэн-лие в клочья. Не смогла. Лишь оставила зияющие прорехи в землях, в телах, в шэа…
Кайанг – россыпь островов на юго-западе – дал о себе знать едва ли больше полувека назад. Тогда лиа, сцепившиеся в смертельный клубок с Исказителями, не обратили внимания на корабли под песчано-золотистыми парусами, появившимися у южных границ Шэн-лие. А когда заметили, поняли, что в море теперь появился новый враг. А если не враг, то тот, с кем не выйдет выпить по наперстку лиммета.
Кайанг…
Аалай задержался у начала трапа, ведущего вниз, пропустив остальных, вновь оглядывая темное дерево мачт, резковатую линию бортов, деловито снующую туда-сюда команду.
- Насмотришься еще, Ланне,- Даймар подтолкнул мальчишку вперед, - иди. Не мешай.
Пробормотав извинения, мальчишка юркнул внутрь, в пахнущую влагой, солью и деревом темноту кают и трюмов.

Полоса города, палево-серая сейчас, уменьшалась стремительно. Эштар рассекал холодную, зеленоватую воду мощными гребками ласт – они иногда показывались над водой, широкие и длинные, покрытые твердой коричневой шкурой.
Эти нейа походили на огромных черепах… Но черепах, чей хребет прорастал вывернутыми вверх ребрами шпангоута, а панцирь сливался с деревом бортов.
Ветер кинул в лицо пригоршню соленых капель. Аалай, привстав на цыпочки, еще сильней перегнулся через планширь, глядя на белую полосу пены, тянущуюся за бригом.
За спиной Ланне команда тянула канаты и сновала по вантам – поднимали паруса. В открытом море ветер сменился, и «Наамея» теперь рвался вперед, к открытой воде и глубине.
- Упадешь, - весело фыркнули за спиной мальчишки. Аалай оглянулся через плечо, соскочил на палубу и вытянулся.
- Капитан.
Сейней ухмыльнулась. Светлые волосы стягивал, чтобы не лезли в глаза, тонкий кожаный ремешок, но пара упрямых прядей выбилась и торчала у висков острыми перьями.
- Отставить, лье’роу Ланне, - Таль оперлась локтем о фальшборт, подняла глаза к небу – чем дальше бриг уходил от берега, тем тоньше становился полог туч, сияя прорехами, сквозь которые проглядывало солнце.
- Скоро совсем ясно станет, - Таль сощурилась, - плохо это.
- Почему?
Сейней перевела глаза мальчишку. Тот отвернулся, пытаясь вместо капитана – рассматривать палубу, но под неодобрительными взглядами команды окончательно растерялся и уткнулся в доски палубы.
- Я тут мешаю? – неожиданно спросил мальчишка – он, хотя и пытался отыскать самый тихий угол, все равно ощущал себя откровенно… лишним.
- С чего ты взял? – вскинула брови Таль, - стоишь тихо, под ногами не путаешься. Разве что случайно волной может за борт смыть.
-На меня косятся… Ну, словно…им не нравится, что я здесь.
- Не нравится, - неожиданно не стала спорить светловолосая лиа. Вид у Ланне стал откровенно несчастным, а капитан между тем спокойно продолжила, - сколько тебе лет, Аалай?
- Четырнадцать.
- А моему юнге – семнадцать.
- И что с того? Рыбацкие мальчишки ходят с родителями уже в десять.
- Недалеко от берега ведь?
- По меркам Шаэнаара я уже взрослый.
-Но мы – не в Шаэнааре. Да и я говорю о другом, - Таль отвлеклась; выпрямилась от планширя, вскинула голову к грот-мачте, - аккуратней там!
Потом даэ’роу вновь посмотрела на мальчишку.
- Мой дядя попал в первый бой, когда ему едва минуло десять. Родители – были чуть старше, а может и нет.
- Тогда была война, - неуверенно отозвался Ланне.
- Верно. А сейчас – нет. Понимаешь?
Аалай покачал головой и с досадой прикусил губу. Капитан Таль явно говорила о чем-то простом, но он, песчаная голова, никак не мог додуматься.
- И мой дядя, и твой командир, и многие из моей команды, и большая часть капитанов – воевали еще детьми. Кто-то застал самый конец воины, но даже этого хватило. Теперь они смотрят на своих детей – и не хотят, чтобы те воевали. Мы с дядей…много ссорились – он не желал, чтобы я шла на флот.
- Это… не совсем правильно, - Аалай нахмурился, свел тонкие брови к переносице.
- Что ты имеешь в виду? – вопросительно улыбнулась Сейней.
- Они должны были привыкнуть, что дети – воюют, - мальчишка отозвался не слишком уверенно.
- Быстро думаете, лье’роу, - одобрительно хлопнула по худенькому плечу Таль, - но я тебе говорю то, что есть. В Шэн-лие никто не хочет видеть детей воюющими.
- Я не ребенок.
- В зеркало глянь, - каплю иронично отозвалась капитан.

Погода переменилась. Паруса бессильно обвисли; небо, вновь затянувшееся плотным пологом серовато-зеленых, тусклых туч, давило свинцовым грузом на плечи. Море лежало в штиле.
- А ведь еще склянку назад было солнце, - Аалай вернулся с палубы в каюту, которую вшестером занимали следопыты. Мирэ отвлекся от заточки клинка – широкий и короткий меч, один из пары, лежал на коленях, и лиа водил по блекло-голубому клинку точильным камнем.
- В этих водах – так бывает, - Икимо попробовал пальцем край лезвия и одобрительно прицокнул языком, глядя на выступившие капли крови. Сидевшая в углу Тейчо покачала головой:
- Ты еще языком лизни, глупый тюлень, - Шепчущаяся покосилась на Ланне, - море переменчиво, малыш. Здесь – тем более. Мне казалось, ты это знаешь.
- Тут слишком быстрые перемены, - буркнул мальчишка.
- Эти моря принадлежат Кайангу, - между загорелых пальцев Тейчо мелькали яркие нити, переплетаясь и свиваясь в узелки. На холмах, окружавших Чареи с севера и запада, практически круглый год пасли таимиров – небольших, длинноухих овец; шерсть собирали раз в сезон – нейа обрастали быстро. Из красильных мастерских Чареи выходили шерстяные ткани причудливых цветов – море щедро одаривало красками. А плетенные из разноцветных ниток браслеты носил едва ли не каждый житель города. И уж точно каждый второй умел их плести.
- И что с того? – Аалай продолжал взъерошенным зверьком метаться из угла в угол небольшой каюты. Вещей у «Яэло» было немного – оружие, походные седла для мьери, мелочи, необходимые для рейдов; гамаки, в которых спали разведчики, на день снимали с крюков.
- Скоро пойдем отрядом в море, - Тейчо словно и не услышала вопроса Ланне, - раз погода так бесится.
Мирэ молча кивнул. Аалай же насупился; Шепчущая хмыкнула – ее забавляло, как обижается младший следопыт.
- Садись рядом, расскажу, - она похлопала по полу рядом с собой, - если успею.
Ильме и Кайми ушли с утра в море, и таэ’роу и мастер нейа должны были скоро вернуться.
Тейчо подвернула под себя ноги и сложила ладони на округлых коленках. Белесые волосы лиа убрала назад, и из плотного узла выбивалось несколько прядок – они завивались у мягких висков и щекотали загорелые щеки Щепчущей.
- Кайи – дети ветра. Были. Раньше. Тогда их земля была единым островом. Но потом кайи пожелали вплести в свою кровь шелест песка. Они изменили себя, но их земля разлетелась на лепестки.
Аалай озадаченно взъерошил волосы на затылке.
- Не понимаю. Что значит – разлетелась?
- Сядь ко мне спиной, - внезапно попросила Тейчо, выуживая из сумки моток разноцветных ниток. Ланне подозрительно покосился на лиа, но повиновался.
Легкие пальцы Шепчущей вплелись в мальчишеские вихры.
- Не вертись только, - Тейчо дернула кончик чужого уха, хихикнула,– смешной зверек.
- Кайанг, - хмуро напомнил Аалай.
- Да. Песка было недостаточно для жадных детей Кайанга, и они пожелали видеть в своей крови и соль морей.
- Получилось…? – негромко спросил мальчишка и чуть поежился – от рассказа Тейчо становилось не по себе.
- Их кровь стала соленой, как море, и такой же зелено-синей, как вода, - Шепчущаяся осторожно расчесала темные волосы Ланне и теперь возилась с ними – мальчишка никак не мог понять, что она делает.
- Дети песка, ветра и моря.
- Соли. Море… относится к ним переменчиво. Но оно может гневаться даже на самых любимых детей.
- Лучше просто запомни, - Мирэ нахмурился, свел густые и рыжие брови к широкой переносице, - береги спину и держи ушки на макушке.
- Поче… Ой!
- Я же сказала, не вертись.
Между пальцев Тейчо мелькали яркие шерстяные нитки. Икимо продолжил:
- Шорох. Кайи не идут, они сыплются, как песок.
Следопыт помрачнел еще сильней, глядя в сторону небольшого окна, за которым тусклым воском наслаивались друг на друга облака.
- Все будет хорошо, - бесконечно спокойно, не посмотрев в сторону Мирэ, произнесла Тейчо. Лиа кивнул, но в глазах все равно читалась тревоги – Мирэ Икимо и Кайми Арьяу были друзьями с детства; в «Яэло» они пришли вместе.
- А тебе – нужно перестать меня бояться, - маленькая ладонь Тейчо неожиданно легла Ланне на плечо, скользнула ниже, пощекотав ключицы, а потом Шепчущая привлекла мальчишку к себе, прижавшись к нему мягкой грудью. Ноздри защекотал запах прибрежных трав, ромашки, шалфея, и щеки коснулось теплое дыхание Тейчо.
- Я не страшная. Честно.
Она засмеялась и отпустила младшего следопыта. Тот ужаленным подскочил с пола; у щеки качнулась из стороны в сторону разноцветная косичка из шерстяных ниток.
Аалай недоверчиво поймал её кончиками пальцев, отступил еще на пару шагов назад.
- Это на удачу, - Тейчо вытянула босые ноги вперед, пошевелила ступнями, - золото – солнце, синее – море, зеленое – жизнь, - лиа хитро посмотрела на мальчишку, - а еще, синий – это цвет твоих глаз.
Мирэ покосился на заливающегося краской Ланне и хмыкнул.
- Злая ты.
- Я? Это он – взрослый. Пора бы перестать стесняться.
- Я… на палубе побуду, - пробормотал мальчишка и выскочил за дверь. Тейчо расхохоталась.

Море билось о борт «Наамея» разъяренным нейа – густо-зеленым, с белой гривой пены. Поднялся ветер. Злой, колкий, он трепал паруса, и палуба качалась под ногами пьяным матросом. В воде мелькали спины мьери; с пол склянки назад Кайми позвал их, и звери теперь нетерпеливо ждали – ветер и волны были им не по чем.
- Выпей, - Ильме протянул мальчишке фляжку. Следопыты стояли у края палубы; Даймар обговаривал последние детали с Сейней. И капитан, и эй’роу казались хмурыми.
Ланне послушно сделал пару глотков, покатал на языке сладковатый привкус. По телу разлилось тепло, но голова оставалась ясной… И зрение будто бы стало острей.
Шенри внимательно оглядел младшего «Яэло», с почти отцовской заботой проверил ремни, посмотрел, как крепко держат ножны клинок.
- Прыгай первым, - резкий порыв соленого ветра качнул у виска Ильме темно-золотую, с прозеленью, косичку – Тейчо успела заплести всему отряду.
Неспокойная вода в первые мгновения почти обожгла. Но потом холод отступил. Аалай нырнул под набегающую волну, поплыл прочь от корабля. Мьери ткнулся мордой в руку; лиа и зверь вынырнули одновременно.
- Я волнуюсь, - беззвучно шепнул мальчишка, легко взбираясь на нейа. Тот отозвался негромким свистом – «не бойся, я с тобой», угадывалось в посвистывании и пощелкивании.
Один за другим в море оказались и остальные члены отряда – и в их действиях было куда больше уверенности, чем мог даже представить для себя Аалай. Для «Яэло» это был не первый рейд.
- Все просто, - объяснял Мирэ, - мы – находим кайангцев в море, отсылаем двух следопытов обратно к кораблю, остальные… - рыжий лиа хмыкнул, неожиданно весело и лихо, - считай, будем пастухами.
Мальчишка непонимающе покачал головой. Он слышал – не только от Мирэ, а от Ильме… да и от Даймара – сухой и резкий, как щелканье костяных кастаньет, рассказ о том, что должен делать лье’роу Ланне в рейде, а что – нет. Выходило, что ничего не должен – держаться позади всех, не лезть вперед, смотреть.
Неспокойная вода вздыбилась спинами мьери – отряд шел на юго-запад, и «Наамея» изящным червленым силуэтом с трепещущими парусами оставался за спиной.
Шестеро – острие копья, когда эй’роу – ведомый, четверо идут за ним клином, а замыкает – самый младший.
Серо-зеленая зыбь неба, обложенного тучами, злое море, встрепанное и горько-соленое, кидающее мелкие и острые капли в лицо – тут мир был другим. Резче, жестче… Или это – просто казалось от того, что шэа беспокойно дрожала, а глаза впивались в горизонт жадно и каплю испуганно, ожидая, что в любой момент там появится силуэт чужого корабля.
Аалай потерял счет ударам сердца, когда Даймар скомандовал – «рассыпаться». Кайми – Мастер нейа, умеющий чувствовать, говорить и слышать животных, был еще более сосредоточен – сейчас он будто бы держал в руках пять тонких нитей, что тянулись от мьери всего отряда к нему. Вырывающиеся, неспокойные нити.
- По верхней части цветка ветров, - донесся голос Каишера, - Шенри, Икимо – большие лучи, Яррэ и Ланне – малые. Я иду вперед. Кайми…?
- Я держу, эй’роу, - тико прикрыл глаза и вскинул руки, ловко удерживаясь на спине мьери, - и хорошо чувствую. Идите.
Цветок ветров – многолучевая звезда, что рисовали на картах для обозначения сторон мир. У следопытов – направления движения в море.
Острие распалось. Один – в центре, и пятеро – в стороны от него.
- Мьери сам все поймет. А я – услышу - говорил Кайми еще на корабле, - а тебе надо просто быть как можно более незаметным. И глядеть по сторонам.
Море и нейа неслись вперед, словно слившись в единое целое. А Ланне вглядывался в линию горизонта покрасневшими от ветра глазами. Было – страшно, и подмерзали кончики пальцев, и соленые волосы топорщились перьями. Одежда – сплетенная из водорослевых нитей, выбеленная на солнце, еще удерживала тепло. И удержит – хотя бы на ближайшие часы.

На кайев первой наткнулась Тейчо. Соленый морской ветер разнес её шепот до всех следопытов, и тогда же мьери Аалая, поднырнув под холодную волну, тихо застрекотал, засвистел.
- Да… - мальчишка вытер с лица капли, поморгал, - поворачивай… - он чуть крепче сжал ногами гладкие, прохладные бока зверя.
Мьери понесся вперед.

Ланне потом – год спустя и через несколько лет, и позже, тщетно пытался сложить разбитую мозаику воспоминаний того долгого дня в единое целое. Не получалось – осколки ускользали из рук, память крошилась старым хлебом, и какие-то кусочки пропадали, тонули, а какие-то наоборот всплывали, как обломки дерева в неспокойной воде весеннего ручья.

Первый раз чужие корабли показались Аалаю миражом, волной песка, поднятой с серо-золотой дюны и зачем-то оказавшейся в беснующемся море. Ветер, то и дело меняющий направление, мечущийся, как озверелый нейа, не мешал кайангским элзеям, словно акулам, кружить вокруг пузатого, небольшого корабля, будто бы они его не охраняли, а нападали. Вокруг резких линий бортов и ощерившихся в небо мачт дрожало песчаное марево, словно живое и дышащее, и ветер, иногда отдиравший от этой причудливо-жуткой вуали обрывки, открывал то темное дерево, то серый клок паруса.
И капитан Таль могла бы показаться безумной, осмелившись выйти в одиночестве – против трех. Но Сейней Таль не была сумасшедшей. Она были хитрой, смелой и лишь каплю – безрассудной. И она знала, как обратить ветер и соль против самих же кайнгцев. Они это тоже знали…

Туман поднялся над водой незаметно. Казалось, что его не было еще мгновение назад, и вот уже серые волны поднимаются над неожиданно притихшей водой, становятся все больше и больше, и небо тоже, будто бы смутившись своей свинцовой прозелени, сереет, становится ниже…
Таль не зря взяла с собой не одного, не двух… и даже не четырех Шепчущихся, мастеров Моря и Ветра.
Туман растекался между кораблями, обвивался опасно-ласковым платком вокруг, и море, как ядовитая змея, притихло, облизывая песок и дерево кайангских элзеев и шека, чьи трюмы были полны золота, что кайи вывозили из далеких островов на западе.

- Вперед… - Аалай не заметил, как Ильме оказался рядом. Мальчишка вообще ничего не замечал, стараясь не потеряться, не испугаться в серой и неожиданно беззвучной мгле, которую нарушал лишь странный шорох – словно песчаная осыпь на прибрежных холмах, что оказались неожиданно и пугающе рядом.

Абордаж был безумный: течение отогнало одного элзея в сторону, и «Наамей» внезапно оказался совсем рядом с шекой, а ветер ударил по чужим парусам, по песку бортов, и волны в раз будто бы рассвирепели, потемнели и выставили вверх клочья пены.
Это потом Ланне узнал – повезло. Так бывает редко, почти никогда, но удача отчего-то была на стороне лиа, вскинувших к низким и серым небесам ярко-синий флаг и ринувшись вперед.

Мир завертелся, словно разноцветный стекла в детской игрушке – смотришь в маленькую дырочку в деревянной трубке, а там внутри перекатываются, складываясь в причудливые узоры, маленькие кусочки.
Только отчего-то цвета у игрушки были – серый, блекло-песчаный, темно-коричневый, красный… А вокруг бесновалось уже живое море, и слышались приглушенные хлопки, и посвист ветра, и шелест песка, и крики… И в плечо Аалай вцепилась чья-то крепкая, жесткая ладонь, рванула назад, отбрасывая от рассекшего воздух кривого, мерцающего тусклым золотом, клинка. Даймар даже не посмотрел на мальчишку, просто сам прыгнул – вперед, подставляя свой меч под новый удар гибкого, как ивовый хлыст, кайя. Ланне только успел заметить россыпь тонких косиц цвета белого песка, темные глаза… И золотистый клинок. Затем живое море вновь подхватило Аалая, кидая из стороны в сторону, заставляя метаться мелким и юрким зверьком между сражающимися. И Средоточие доброй пригоршнью раздавало удачу – так говорили потом про этот абордаж. Средоточие было добро. Не ко всем. Но Ланне об этом не думал.
И через год или два, или позже – он никак не мог целиком вспомнить тот бой на борту кайангского шека.
Только один осколок – темно-красный, почти багровый – стоял перед глазами. Всегда.

Ланне не успел еще ничего понять, а руки уже сами вскинули меч вперед и вверх, под чужой удар. Потом – в сторону и снова вверх, а золотистой лезвие мелькало вокруг, будто было – не полосой стали, а лентой в девичьих волосах…
Она была едва ли старше лиа – остроскулая, темноглазая, с ворохом луно-серебристых и мелких кудряшек. Кайя не боялась и кружила вокруг противника с молчанием струящегося песка и мягкостью змеиных движений.
А у Ланне опускались руки, потому что… Он не мог.
Он не мог, и уворачивался, уходил в сторону, и этот поединок напоминал причудливую пляску, только в темных глазах девчонки стояла смерть, а свои глаза Аалай не мог тогда увидеть.
Легкий клинок повиновался послушно и нырял, как мьери, под удары чужого - изогнутого кошачьим когтем, золотистого меча. Нырял, отбивая и уводя прочь.
- Не надо, - Ланне отскочил назад, потом еще – три? четыре удара сердца, пока кая успеет приблизиться. – Не надо.
- Аль-ёр, - не сказала – выплюнула девчонка. И прыгнула вперед.
Смертельная и беззвучная – шаги лиа, поступь кайи, пляска вновь завертелась, закружилась, оставляя длинные, набухающие кровью порезы на руках и ребрах «Яэло» - задели, достали…
Девчонка держала оружие крепко; не выбить, не оставить с голыми руками, чтобы не могла напасть, не могла заставить поднять против себя клинок.
Аалай не мог. И даже песчано-светлая маска – смерть и безразличие, что застыла на лице каи, не сумела заставить его нападать.
Уходить. Уворачиваться. Под ногами будто бы – горячий песок, и идти по нему – больно, он жжет ноги, и приходится почти бежать, на кончиках пальцев, едва касаясь ими золотистого поля песка, которого и вовсе нет, а есть темные доски дальнего трюма….
Не нападать, а пытаться – с отчаянным осознанием, что не выйдет – выбить чужой меч.
И сумасшедшая, безжалостная пляска клинков кинула Аалай и кайю друг к другу, отозвавшись звоном стали, и…
Время – капли. Медленные и тягучие. Время может лететь безумной птицей когда не надо, а может зависать смолой, никак не желающей падать вниз, и тянуться, тянуться…
Красное – на белом. И чужой клинок, задевший, но не успевший ранить также – сильно, глубоко.
Красное – на белом песке чужой одежды и кожи. И меч в ладони, ставший разом – тяжелей в сотни раз.
- Аль-ени зей… - чужой и хриплый шепот. Аалай его запомнит – надолго, а узнав перевод – будет тщетно пытаться забыть..
Аль-ени зей. Умираю.