вечерняя сказка для Д., который Л., и который сбежал, не дослушав

[2691]

А у Лунной девушки волосы, как расплавленная ртуть, походка легкая, как вечерний бриз, а глаза, как у старинных восточных статуэток из дождливой страны, где поют песни реке и коровам. Лунная девушка каждую ночь ткет локоть белоснежной ткани, а солнечные ветра, злые и нахальные, как испорченные дети, подхватывают ткань, уносят прочь, раздирают на клочки - те становятся новым нитями Млечного пути. Но Лунная девушка не злится на ветра. Кажется, она вообще не умеет злиться.
У неё платье словно птичья клетка - пересекаются толстые нити, а под ними - белеет кожа.
За Лунной девушкой всегда идут кошки - безмолвная вереница тонких силуэтов, болотная зелень глаз и мягкая шерсть. В душу каждой кошки из хозяйка вкладывает осколок Лунного серебра, и каждую ночь вниз, к Земле, устремляется волна маленьких фигурок. Они ходят в наши сны.
А Лунная девушка ждет их, сидя на краю месяца и болтая босыми ногами.

и дальше

Кошки всегда возвращаются тогда, когда из-за широкого бока Земли показывается ослепительный край солнца. Они приносят новости - о том, как сегодня ворочался в неспокойном сне океан, как пели ночные птицы, в какой узор складывались звезды и как пахла тронутая росой трава.
Лунная девушка улыбается, расчесывает густую шерсть гребнем из выбеленной временем кости и поет песни без слов, когда мелодия поднимается из её груди, наполняет все вокруг... и опадает на Землю дождем мелких искорок. Видя его, люди смеются и говорят - звездопад.
Но однажды одна кошка не вернулась. Лунная девушка ждала её до той секунды, когда встающее солнце стало печь кожу.
Не пришла кошка и на второй рассвет.
Вернулась - лишь на четвертый.
В золотом янтаре глаз плескалась тоска.
Лунная девушка взяла её на руки, села на край месяца, положив рядом удочку, которой вылавливала с неба самые шаловливые кометы, и погладила кошку по ушам.
- У тебя печальные глаза, а от шерсти пахнет печным дымом и пыль больших городов, - сказала Лунная девушка. - Хотя и казалось мне, что больше ты любишь запах горных лугов и овечьей шерсти.
- Я была сегодня в городе, где серые крыши и небо, мостовые выложены камнями, а горбатые мосты кашляют на ветру, - ответила кошка, - флюгеры там в виде старых драконов, на окраине - яблоневые сады, а ветер рвет из рук людей зонты.
- Этот город красив в твоих глазах. Что тебя огорчило тогда?
- Я была на чердаках, где пауки поют безмолвные колыбельные своим жертвам, и на кухнях, где готовят диких перепелок, в проулках, где прячутся бродяги и в ратуше, где пируют богачи.
- Этот город грустен. Он огорчил тебя этим?
- Я была в мансарде, продуваемой ночными ветрам. Там живет поэт, у которого всегда холодные руки, но глаза горят, как горит негаснущая свеча в провале темного окна. Я грела ему колени, а он рассказывал мне сказки про диких журавлей и флейты.
- Тебя долго не было.
- Я не хотела уходить с его колен.
Лунная девушка вновь погладил кошку по ушам.
- Ты прячешь в глазах грустный янтарь, потому что его колени теплей, чем мои?
- Твои колени знают меня с рождения, - ответила кошка, - они помнят, как я гонялась за звездными бабочками и ловила кометы за хвосты, помнят каждую мою шерстинку. Что может быть лучше твоих колен?
- Что тогда тебя печалит?
- Его глаза были такие же, как у меня, а сказки - лучше всех, что я слышала когда-либо. У этого поэта чуткие руки и он умеет складывать из тончайшей бумаги стрекоз, и ими завалена вся его крохотная комната. Он курит трубку, и потому пахнет вишней и табаком.
- У него есть шляпа? У всех поэтов должны быть шляпы?
- Да, да, есть! Она широкополая, и каждую весну её срывает озорной мартовский ветер, уносит в далекие края, а в сентябре её возвращает взрослый сентябрьский ветер, отобравший шляпу у младшего. Она, побывав во многих уголках земли, рассказывает поэту свои истории.
Лунная девушка рассмеялась и закинула удочку в небо.
- Расскажи про него еще?
Кошка молчала.
- Скажи же? - вновь попросила Лунная девушка.
И снова - молчание.
Месяц тихо звенел бубенчиками, что были привязаны к его рогам - серебряный, как луна, они звучали тонким звездным стакатто, и кошки любили засыпать под эту тихую музыку.
- Я боюсь, что мои слова будут так глупы, что ты только засмеешься и больше не отпустишь меня в этот город.
Лунная девушка расплела свои волосы, и белые пряди упали на плечи, коснулись выщербленного края месяца и потекли ниже, падая в моря и оставаясь на воде светящейся дорожкой.
- Люди на земле любят говорить, что луна - дурная и круглая. Чего мне бояться твоих слов, говори?
Кошка молчала.
- Я прошу в третий раз, - смех Лунной девушки звенел льдинками.
- Я хочу остаться с ним. Потерять янтарь глаз и четыре лапы, усы и девять жизней, и идти рядом с ним по узкой дороге. Варить ему кофе с кардамоном и коричневым сахаром, запускать с ним бумажных журавлей и бегать по лужам.
- Ты никогда не сможешь вернуться ко мне. И не взлетишь в небо.
- У нас будут другие крылья.
Лунная девушка долго молчала. Потом она отложила удочку и взяла кошку на руки. Волосы стелились под босыми ногами белоснежной дорогой, а каждый шаг звенел. Вокруг вились бархистисто-синие бабочки, несущие на крылья ночную теплоту, а рядом с левым плечом Лунной девушки летел ветер, лохматый и смешливый.
Они прошли над тихим городом, печные трубы которого дышали трепким торфяным дымом, и мосты хрипло кашляли в старческом сне, а улицы были пусты, и лишь серебристые капли сияли на камнях мостовой.
Кошка молчала, а когда Лунная девушка опустилась на крышу мансарды, закрыла глаза.
- Ты меня отпускаешь так просто?
- В твоей душе останется кусочек лунного серебра, - донесся другой ответ, - каждую ночь он будет тебя тянуть к себе. Не поддавайся. Смотри на луну, но никогда не раскрывай ей душу - иначе она призовет тебя обратно.
Лунная девушка коснулась прозрачными ладонями ушей и носа кошки, провела пальцами по шерсти. Ветер подхватил тихий шепот:
- Я отпускаю тебя...
Серая шкура рассыпалась пеплом, который унесли на своих крыльях ночные бабочки, а золото глаз потемнело до светлого ореха и спряталось в тени густых ресниц.
Серебряный свет оплел тонкие руки и плечи, лег у лодыжек мягким подолом.
Ветер коснулся щек поцелуями - в левую и в правую, мягко и нежно. И подтолкнул Кошку в спину, и сам потянул входное кольцо, дернул занавеси и сорвал одеяло с поэта. И улетел, заливаясь звонким хохотом и раскачивая старых драконов, что были у города флюгерами.
А потом они варили друг-другу кофе, прыгали по лужам, держась за руки, и смеялись, запуская по весенним лужам бумажные кораблики.
И ходили по всем дорогам жизни, что можно найти, а когда луна позвала Её, Он ушел вслед за ней, и наверху, среди звезд, они снова держались за руки, а по ночам слетали вместе в город, где пахло яблоками и торфом, и носились по улицам вместе с босоногими ветрами.
И смеялись.