forever nowhere

Разделяем безумие реальное и наигранное, которого на самом деле нет. Надоело. Есть психи, а есть те, кто под них косит и я не знаю, к кому я отношусь, так что молчу в тряпочку, а то опять назовут идиотом.



Пол четвёртого утра, и я не "дома", хотя уже в Питере. Завтра..сегодня - на учёбу, но Рыжий..это ведь Рыжий. Больше 20-ти килограм- два рюкзака и сумка(одежда и учебники).

Вырасту и стану взрослым и занудным. Но пока я вырасту.."когда пройдёт полсотни лет" - это будет не скоро. А пока- подтверждаю своё безумие, сижу в одиночестве в пустой комнате и в пол уха слушаю разговоры - через пару стен.



Хочу домой. обратно. в тепло. на юг.

хочу. а нельзя. надо учиться и всякая такая хрень, которая никому не нужна. ведь каждый второй мне говорит, что нифига у меня с моим образлванием не выйдет- бо диплом журфака спбгу- фигня, и что большинство журналистов по профессии не работают.

Сразу говорю- под морем много Гумилёва. стихов. кому не нравится- брысь отседова. Потому что- много))



читать дальше



Наплывала тень... Догорал камин,

Руки на груди, он стоял один,



Неподвижный взор устремляя вдаль,

Горько говоря про свою печаль:



"Я пробрался вглубь неизвестных стран,

Восемьдесят дней шел мой караван;



"Цепи грозных гор, лес, а иногда

Странные вдали чьи-то города,



"И не раз из них в тишине ночной

В лагерь долетал непонятный вой.



"Мы рубили лес, мы копали рвы,

Вечерами к нам подходили львы.



"Но трусливых душ не было меж нас,

Мы стреляли в них, целясь между глаз.



"Древний я отрыл храм из под песка,

Именем моим названа река,

"И в стране озер пять больших племен

Слушались меня, чтили мой закон.



"Но теперь я слаб, как во власти сна,

И больна душа, тягостно больна;



"Я узнал, узнал, что такое страх,

Погребенный здесь в четырех стенах;



"Даже блеск ружья, даже плеск волны

Эту цепь порвать ныне не вольны... "



И, таяв глазах злое торжество,

Женщина в углу слушала его.











Прошел патруль, стуча мечами,

Дурной монах прокрался к милой,

Над островерхими домами

Неведомое опочило.



Но мы спокойны, мы поспорим

Со стражами Господня гнева,

И пахнет звездами и морем

Твой плащ широкий, Женевьева.



Ты помнишь ли, как перед нами

Встал храм, чернеющий во мраке,

Над сумрачными алтарями

Горели огненные знаки.



Торжественный, гранитнокрылый,

Он охранял наш город сонный,

В нем пели молоты и пилы,

В ночи работали масоны.



Слова их скупы и случайны,

Но взоры ясны и упрямы,

Им древние открыты тайны,

Как строить каменные храмы.



Поцеловав порог узорный,

Свершив коленопреклоненье,

Мы попросили так покорно

Тебе и мне благословенья.



Великий Мастер с нивелиром

Стоял средь грохота и гула

И прошептал: "Идите с миром,

Мы побеждаем Вельзевула".



Пока они живут на свете,

Творят закон святого сева,

Мы смело можем быть как дети,

Любить друг друга, Женевьева







На скале, у самого края,

Где река Елизабет, протекая,

Скалит камни, как зубы, был замок.



На его зубцы и бойницы

Прилетали тощие птицы,

Глухо каркали, предвещая.



А внизу, у самого склона,

Залегала берлога дракона,

Шестиногого, с рыжей шерстью.



Сам хозяин был черен, как в дегте,

У него были длинные когти,

Гибкий хвост под плащем он прятал.



Жил он скромно, хотя не медведем,

И известно было соседям,

Что он просто-напросто дьявол.



Но соседи его были тоже

Подозрительной масти и кожи,

Ворон, оборотень и гиена.



Собирались они и до света

Выли у реки Елизабета,

А потом в домино играли.



И так быстро летело время,

Что простое крапивное семя

Успевало взойти крапивой.



Это было еще до Адама,

В небесах жил не Бог, а Брама,

И на все он смотрел сквозь пальцы.



Жить да жить бы им без печали!

Но однажды в ночь переспали

Вместе оборотень и гиена.



И родился у них ребенок,

Не то птица, не то котенок,

Он радушно был взят в компанью.



Вот собрались они как обычно

И, повыв над рекой отлично,

Как всегда, за игру засели.



И играли, играли, играли,

Как играть приходилось едва ли

Им, до одури, до одышки.



Только выиграл все ребенок:

И бездонный пивной боченок,

И поля, и угодья, и замок.



Закричал, раздувшись как груда:

"Уходите вы все отсюда,

Я ни с кем не стану делиться!



"Только добрую, старую маму

Посажу я в ту самую яму,

Где была берлога дракона". -



Вечером по берегу Елизабета

Ехала черная карета,

А в карете сидел старый дьявол.



Позади тащились другие,

Озабоченные, больные,

Глухо кашляя, подвывая.



Кто храбрился, кто ныл, кто сердился...

А тогда уж Адам родился,

Бог спаси Адама и Еву!









Я конквистадор в панцире железном,

Я весело преследую звезду,

Я прохожу по пропастям и безднам

И отдыхаю в радостном саду.



Как смутно в небе диком и беззвездном!

Растет туман... но я молчу и жду

И верю, я любовь свою найду...

Я конквистадор в панцире железном.



И если нет полдневных слов звездам,

Тогда я сам мечту свою создам

И песней битв любовно зачарую.



Я пропастям и бурям вечный брат,

Но я вплету в воинственный наряд

Звезду долин, лилею голубую.







Откуда я пришел, не знаю...

Не знаю я, куда уйду,

Когда победно отблистаю

В моем сверкающем саду.



Когда исполнюсь красотою,

Когда наскучу лаской роз,

Когда запросится к покою

Душа, усталая от грез.



Но я живу, как пляска теней

В предсмертный час большого дня,

Я полон тайною мгновений

И красной чарою огня.



Мне все открыто в этом мире -

И ночи тень, и солнца свет,

И в торжествующем эфире

Мерцанье ласковых планет.



Я не ищу больного знанья

Зачем, откуда я иду;

Я знаю, было там сверканье

Звезды, лобзающей звезду,



Я знаю, там звенело пенье

Перед престолом красоты,

Когда сплетались, как виденья,

Святые белые цветы.



И жарким сердцем веря чуду,

Поняв воздушный небосклон,

В каких пределах я ни буду,

На все наброшу я свой сон.



Всегда живой, всегда могучий,

Влюбленный в чары красоты.

И вспыхнет радуга созвучий

Над царством вечной пустоты.











На небе сходились тяжелые, грозные тучи,

Меж них багровела луна, как смертельная рана,

Зеленого Эрина воин, Кухулин могучий

Упал под мечем короля океана, Сварана.



И волны шептали сибиллы седой заклинанья,

Шатались деревья от песен могучего вала,

И встретил Сваран исступленный в грозе ликованья,

Героя героев, владыку пустыни, Фингала.



Друг друга сжимая в объятьях, сверкая доспехом,

Они начинают безумную, дикую пляску,

И ветер приветствует битву рыдающим смехом,

И море грохочет свою вековечную сказку.



Когда я устану от ласковых, нежных объятий,

Когда я устану от мыслей и слов повседневных -

Я. слышу, как воздух трепещет от гнева проклятий,

Я вижу на холме героев, могучих и гневных.









Мой замок стоит на утесе крутом

В далеких, туманных горах,

Его я воздвигнул во мраке ночном,

С проклятьем на бледных устах.



В том замке высоком никто не живет,

Лишь я его гордый король,

Да ночью спускается с диких высот

Жестокий, насмешливый тролль.



На дальнем утесе, труслив и смешон,

Он держит коварную речь,

Но чует, что меч для него припасен,

Не знающий жалости меч.



Однажды сидел я в порфире златой,

Горел мой алмазный венец -

И в дверь постучался певец молодой,

Бездомный, бродячий певец.



Для всех, кто отвагой и силой богат,

Отворены двери дворца;

В пурпуровой зале я слушать был рад

Безумные речи певца.



С красивою арфой он стал недвижим,

Он звякнул дрожащей струной,

И дико промчалась по залам моим

Гармония песни больной.



"Я шел один в ночи беззвездной

В горах с уступа на уступ

И увидал над мрачной бездной,

Как мрамор белый, женский труп.



"Влачились змеи по уступам,

Угрюмый рос чертополох,

И над красивым женским трупом

Бродил безумный скоморох.



"И смерти дивный сон тревожа,

Он бубен потрясал в руке,

Над миром девственного ложа

Плясал в дурацком колпаке.



"Едва звенели колокольца,

Не отдаваяся в горах,

Дешевые сверкали кольца

На узких, сморщенных руках.



"Он хохотал, смешной, беззубый,

Скача по сумрачным холмам,

И прижимал больные губы

К холодным, девичьим губам.



"И я ушел, унес вопросы,

Смущая ими божество,

Но выше этого утеса

Не видел в мире ничего".



Я долее слушать безумца не мог,

Я поднял сверкающий меч,

Певцу подарил я кровавый цветок

В награду за дерзкую речь.



Цветок зазиял на высокой груди,

Красиво горящий багрец...

"Безумный певец, ты мне страшен, уйди".

Но мертвенно бледен певец.



Порвалися струны, протяжно звеня,

Как арфу его я разбил

За то, что он плакать заставил меня,

Властителя гордых могил.



Как прежде в туманах не видно луча,

Как прежде скитается тролль,

Он бедный не знает, бояся меча,

Что властный рыдает король.



Попрежнему тих одинокий дворец,

В нем трое, в нем трое всего:

Печальный король и убитый певец

И дикая песня его.









Осенней неги поцелуй

Горел в лесах звездою алой

И песнь прозрачно-звонких струй

Казалась тихой и усталой.



С деревьев падал лист сухой,

То бледно-желтый, то багряный,

Печально плача над землей

Среди росистого тумана.



И солнце пышное вдали

Мечтало снами изобилья

И целовало лик земли

В истоме сладкого бессилья.



А вечерами в небесах

Горели алые одежды

И, обагренные, в слезах,

Рыдали Голуби Надежды.



Летя в безмирной красоте,

Сердца к далекому манили

И созидали в высоте,

Венки воздушно-белых лилий.



И осень та была полна

Словами жгучего напева,

Как плодоносная жена,

Как прародительница Ева.









В лесу, где часто по кустам

Резвились юные дриады,

Стоял безмолвно-строгий храм,

Маня покоем колоннады.



И белый мрамор говорил

О царстве Вечного Молчанья

И о полете гордых крыл,

Неверно-тяжких, как рыданье.



А над высоким алтарем

В часы полуночных видений

Сходились, тихие, вдвоем

Две золотые девы-тени.



В объятьях ночи голубой,

Как розы радости мгновенны,

Они шептались меж собой

О тайнах Бога и вселенной.



Но миг, и шепот замолкал,

Как звуки тихого аккорда,

И белый мрамор вновь сверкал

Один, задумчиво и гордо.



И иногда, когда с небес

Слетит вечерняя прохлада,

Покинув луг, цветы и лес,

Шалила юная дриада.



Входила тихо, вся дрожа,

Залита сумраком багряным,

Свой белый пальчик приложа

К устам душистым и румяным.



На пол, горячий от луча,

Бросала пурпурную розу

И убегала, хохоча,

Любя свою земную грезу.



Ее влечет ее стезя

Лесного, радостного пенья,

А в этом храме быть нельзя

Детям греха и наслажденья.



И долго роза на полу

Горела пурпурным сияньем

И наполняла полумглу

Сребристо-горестным рыданьем.



Когда же мир, восстав от сна,

Сверкал улыбкою кристалла,

Она, печальна и одна,

В безмолвном храме умирала.



Когда ж вечерняя заря

На темном небе угасает

И на ступени алтаря

Последний алый луч бросает,



Пред ним склоняется одна,

Одна, желавшая напева

Или печальная жена,

Или обманутая дева.



Кто знает мрак души людской,

Ее восторги и печали?

Они эмалью голубой

От нас закрытые скрижали.



Кто объяснит нам, почему

У той жены всегда печальной

Глаза являют полутьму,

Хотя и кроют отблеск дальний?



Зачем высокое чело

Дрожит морщинами сомненья,

И меж бровями залегло

Веков тяжелое томленье?



И улыбаются уста

Зачем загадочно и зыбко?

И страстно требует мечта,

Чтоб этой не было улыбки?



Зачем в ней столько тихих чар?

Зачем в очах огонь пожара?

Она для нас больной кошмар,

Иль правда, горестней кошмара.



Зачем, в отчаяньи мечты,

Она склонилась на ступени?

Что надо ей от высоты

И от воздушно-белой тени?



Не знаем! Мрак ночной глубок,

Мечта - пожар, мгновенья - стоны;

Когда ж забрежжется восток

Лучами жизни обновленной?



Едва трепещет тишина,

Смеясь эфирным синим волнам,

Глядит печальная жена

В молчаньи строгом и безмолвном.



Небес далеких синева

Твердит неясные упреки,

В ее душе зажглись слова

И манят огненные строки.



Они звенят, они поют

Так заклинательно и строго:

"Душе измученной приют

В чертогах Радостного Бога;



"Но Дня Великого покров

Не для твоих бессильных крылий,

Ты вся пока во власти снов,

Во власти тягостных усилий.



"Ночная, темная пора

Тебе дарит свою усладу

И в ней живет твоя сестра,

Беспечно-юная дриада.



"И ты еще так любишь смех

Земного, алого покрова

И ты вплетаешь яркий грех

В гирлянды неба голубого.



"Но если ты желаешь дня

И любишь лучшую отраду,

Отдай объятиям огня

Твою сестру, твою дриаду.



"И пусть она сгорит в тебе

Могучим, радостным гореньем,

Молясь всевидящей судьбе,

Ее покорствуя веленьям.



"И будет твой услышан зов,

Мольба не явится бесплодной,

Уйдя от радости лесов,

Ты будешь божески - свободной".



И душу те слова зажгли,

Горели огненные стрелы

И алый свет и свет земли

Предстал, как свет воздушно-белый











Я люблю тебя, принц огня,

Так восторженно, так маняще,

Ты зовешь, ты зовешь меня

Из лесной, полуночной чащи.



Хоть в ней сны золотых цветов

И рассказы подруг приветных,

Но ты знаешь так много слов,

Слов любовных и беззаветных.



Как горит твой алый камзол,

Как сверкают милые очи,

Я покину родимый дол,

Я уйду от лобзаний ночи.



Так давно я ищу тебя

И ко мне ты стремишься тоже,

Золотая звезда, любя,

Из лучей нам постелет ложе.



Ты возьмешь в объятья меня

И тебя, тебя обниму я,

Я люблю тебя, принц огня,

Я хочу и жду поцелуя.







"Мы прекрасны и могучи,

Молодые короли,

Мы парим, как в небе тучи,

Над миражами земли.



В вечных песнях, в вечном танце

Мы воздвигнем новый храм.

Пусть пьянящие багрянцы

Точно окна будут нам.



Окна в Вечность, в лучезарность,

К берегам Святой Реки,

А за нами пусть Кошмарность

Создает свои венки.



"Пусть терзают иглы терний

Лишь усталое чело,

Только солнце в час вечерний

Наши кудри греть могло.



"Ночью пасмурной и мглистой

Сердца чуткого не мучь;

Грозовой, иль золотистой

Будь же тучей между туч.







Пять могучих коней мне дарил Люцифер

И одно золотое с рубином кольцо,

Я увидел бездонность подземных пещер

И роскошных долин молодое лицо.



"Принесли мне вина - струевого огня

Фея гор и властительно - пурпурный Гном,

Я увидел, что солнце зажглось для меня,

Просияв, как рубин на кольце золотом.



"И я понял восторг созидаемых дней,

Расцветающий гимн мирового жреца,

Я смеялся порывам могучих коней

И игре моего золотого кольца.



"Там, на высях сознанья - безумье и снег.

Но восторг мой прожег голубой небосклон,

Я на выси сознанья направил свой бег

И увидел там деву, больную, как сон.



"Ее голос был тихим дрожаньем струны,

В ее взорах сплетались ответ и вопрос,

И я отдал кольцо этой деве Луны

За неверный оттенок разбросанных кос.



"И смеясь надо мной, презирая меня,

Мои взоры одел Люцифер в полутьму,

Люцифер подарил мне шестого коня

И Отчаянье было названье ему".



Голос тягостной печали,

Песней горя и земли,

Прозвучал в высоком зале,

Где стояли короли.



И холодные колонны

Неподвижностью своей

Оттеняли взор смущенный,

Вид угрюмых королей.



Но они вскричали вместе,

Облегчив больную грудь:

"Путь к Неведомой Невесте

Наш единый верный путь.



"Полны влагой наши чаши,

Так осушим их до дна,

Дева Мира будет нашей,

Нашей быть она должна!



"Сдернем с радостной скрижали

Серый, мертвенный покров,

И раскрывшиеся дали

Нам расскажут правду снов.



"Это верная дорога,

Мир иль наш, или ничей,

Правду мы возьмем у Бога

Силой огненных мечей".



По дороге их владений

Раздается звук трубы,

Голос царских наслаждений,

Голос славы и борьбы.



Их мечи из лучшей стали,

Их щиты, как серебро,

И у каждого в забрале

Лебединое перо.



Все, надеждою крылаты,

Покидают отчий дом,

Провожает их горбатый,

Старый, верный мажордом.



Верны сладостной приманке,

Они едут на закат,

И смущаясь поселянки

Долго им вослед глядят,



Видя только панцырь белый,

Звонкий, словно лепет струй,

И рукою загорелой

Посылают поцелуй.







Кричит победно морская птица

Над вольной зыбью волны фиорда,

К каким пределам она стремится?

О чем ликует она так гордо?



Холодный ветер, седая сага

Так властно смотрят из звонкой песни,

И в лунной грезе морская влага

Еще прозрачней, еще чудесней.



Родятся замки из грезы лунной,

В высоких замках тоскуют девы,

Златые арфы так многострунны,

И так маняще звучат напевы.



Но дальше песня меня уносит,

Я всей вселенной увижу звенья,

Мое стремленье иного просит,

Иных жемчужин, иных каменьев.



Я вижу праздник веселый, шумный,

В густых дубравах ликует эхо,

И ты проходишь мечтой бездумной,

Звеня восторгом, пылая смехом.



А на высотах, столь совершенных,

Где чистых лилий сверкают слезы,

Я вижу страстных среди блаженных,

На горном снеге алеют розы.



И где-то светит мне образ бледный,

Всегда печальный, всегда безмолвный...

... Но только чайка кричит победно

И гордо плещут седые волны.









В глухих коридорах и в залах пустынных

Сегодня собрались веселые маски,

Сегодня в увитых цветами гостиных

Прошли ураганом безумные пляски.



Бродили с драконами под руку луны,

Китайские вазы метались меж ними,

Был факел горящий и лютня, где струны

Твердили одно непонятное имя.



Мазурки стремительный зов раздавался,

И я танцевал с куртизанкой Содома,

О чем-то грустил я, чему-то смеялся,

И что-то казалось мне странно-знакомо.



Молил я подругу: "Сними эту маску,

Ужели во мне не узнала ты брата?

Ты так мне напомнила древнюю сказку,

Которую раз я услышал когда-то.



Для всех ты останешься вечно-чужою

И лишь для меня бесконечно-знакома,

И верь, от людей и от масок я скрою,

Что знаю тебя я, царица Содома".



Под маской мне слышался смех ее юный,

Но взоры ее не встречались с моими,

Бродили с драконами под руку луны,

Китайские вазы метались меж ними.



Как вдруг под окном, где угрозой пустою

Темнело лицо проплывающей ночи,

Она от меня ускользнула змеею,

И сдернула маску, и глянула в очи.



Я вспомнил, я вспомнил - такие же песни,

Такую же дикую дрожь сладострасть

И ласковый, вкрадчивый шепот: "Воскресни,

Воскресни для жизни, для боли и счастья!"



Я многое понял в тот миг сокровенный,

Но страшную клятву мою не нарушу.

Царица, царица, ты видишь, я пленный,

Возьми мое тело, возьми мою душу!









В темных покрывалах летней ночи

Заблудилась юная принцесса.

Плачущей нашел ее рабочий,

Что работал в самой чаще леса.



Он отвел ее в свою избушку,

Угостил лепешкой с горьким салом,

Подложил под голову подушку

И закутал ноги одеялом.



Сам заснул в углу далеком сладко,

Стала тихо тишиной виденья,

Пламенем мелькающим лампадка

Освещала только часть строенья.



Неужели это только тряпки,

Жалкие, ненужные отбросы,

Кроличьи засушенные лапки,

Брошенные на пол папиросы?



Почему же ей ее томленье

Кажется мучительно знакомо,

И ей шепчут грязные поленья,

Что она теперь лишь вправду дома?



... Ранним утром заспанный рабочий

Проводил принцессу до опушки,

Но не раз потом в глухие ночи

Проливались слезы об избушке,







Там, где похоронен старый маг,

Где зияет в мраморе пещера,

Мы услышим робкий, тайный шаг,

Мы с тобой увидим Люцифера.



Подожди, погаснет скучный день,

В мире будет тихо, как во храме,

Люцифер прокрадется, как тень,

С тихими вечерними тенями.



Скрытые, незримые для всех,

Сохраним мы нежное молчанье,

Будем слушать серебристый смех

И бессильно-горькое рыданье.



Синий блеск нам взор заворожит,

Фея Маб свои расскажет сказки,

И спугнет, блуждая, Вечный Жид

Бабочек оранжевой окраски.



Но когда воздушный лунный знак

Побледнеет, шествуя к паденью,

Снова станет трупом старый маг,

Люцифер - блуждающею тенью.



Фея Маб на лунном лепестке

Улетит к далекому чертогу,

И, угрюмо посох сжав в руке

Вечный Жид отправится в дорогу.



И, взойдя на плиты алтаря,

Мы заглянем в узкое оконце,

Чтобы встретить песнею царя,

Золотисто-огненное солнце.









Что за бледный и красивый рыцарь

Проскакал на вороном коне,

И какая сказочная птица

Кружилась над ним в вышине?



И какой печальный взгляд он бросил

На мое цветное окно,

И зачем мне сделался несносен

Мир родной и знакомый давно?



И зачем мой старший брат в испуге

При дрожащем мерцаньи свечи

Вынимал из погребов кольчуги

И натачивал копья и мечи?



И зачем сегодня в капелле

Все сходились, читали псалмы,

И монахи угрюмые пели

Заклинанья против мрака и тьмы?



И спускался сумрачный астролог

С заклинательной башни в дом,

И зачем был так странно долог

Его спор с моим старым отцом?



Я не знаю, ничего не знаю,

Я еще так молода,

Но я все же плачу, и рыдаю,

И мечтаю всегда.







Юный маг в пурпуровом хитоне

Говорил нездешние слова,

Перед ней, царицей беззаконий,

Расточал рубины волшебства.



Аромат сжигаемых растений

Открывал пространства без границ,

Где носились сумрачные тени,

То на рыб похожи, то на птиц.



Плакали невидимые струны,

Огненные плавали столбы,

Гордые военные трибуны

Опускали взоры, как рабы.



А царица, тайное тревожа,

Мировой играла крутизной,

И ее атласистая кожа

Опьяняла снежной белизной.



Отданный во власть ее причуде,

Юный маг забыл про все вокруг,

Он смотрел на маленькие груди,

На браслеты вытянутых рук.



Юный маг в пурпуровом хитоне

Говорил, как мертвый, не дыша,

Отдал все царице беззаконий,

Чем была жива его душа.



А когда на изумрудах Нила

Месяц закачался и поблек,

Бледная царица уронила

Для него алеющий цветок.









ПОТОМКИ КАИНА



Он не солгал нам, дух печально-строгий,

Принявший имя утренней звезды,

Когда сказал: "Не бойтесь вышней мзды,

- Вкусите плод и будете, как боги".



Для юношей открылись все дороги,

Для старцев - все запретные труды,

Для девушек - янтарные плоды

И белые, как снег, единороги.



Но почему мы клонимся без сил,

Нам кажется, что Кто-то нас забыл,

Нам ясен ужас древнего соблазна,



Когда случайно чья-нибудь рука

Две жердочки, две травки, два древка

Соединит на миг крестообразно?









В твоем гербе - невинность лилий,

В моем - багряные цветы.

И близок бой, рога завыли,

Сверкнули золотом щиты.



Я вызван был на поединок

Под звуки бубнов и литавр,

Среди смеющихся тропинок,

Как тигр в саду, - угрюмый мавр.



Ты - дева-воин песен давних,

Тобой гордятся короли,

Твое копье не знает равных

В пределах моря и земли.



Вот мы схватились и застыли

И войско с трепетом глядит,

Кто побеждает: я ли, ты ли,

Иль гибкость стали, иль гранит,



Я пал, и молнии победней

Сверкнул и в тело впился нож.

Тебе восторг - мой стон последний,

Мою прерывистая дрожь.



И ты уходишь в славе ратной,

Толпа поет тебе хвалы,

Но ты воротишься обратно,

Одна, в плаще весенней мглы.



И над равниной дымно-белой

Мерцая шлемом золотым,

Найдешь мой труп окоченелый

И снова склонишься над ним:



"Люблю! Ты слышишь, милый, милый?

Открой глаза, ответь мне - да.

За то, что я тебя убила,

Твоей я стану навсегда".



Еще не умер звук рыданий,

Еще шуршит твой белый шелк,

А уж ко мне ползет в тумане

Нетерпеливо-жадный волк. -









Кончено время игры,

Дважды цветам не цвести.

Тень от гигантской горы

Пала на нашем пути.



Область унынья и слез -

Скалы с обеих сторон

И оголенный утес, -

Где распростерся дракон.



Острый хребет его крут,

Вздох его - огненный смерч.

Люди его назовут

Сумрачным именем: Смерть.



Что ж, обратиться нам вспять,

Вспять повернуть корабли,

Чтобы опять испытать

Древнюю скудость земли?



Нет, ни за что, ни за что!

Значит, настала пора.

Лучше слепое Ничто,

Чем золотое Вчера!



Вынем же меч-кладенец,

Дар благосклонных наяд,

Чтоб обрести, наконец

Неотцветающий сад.









ВОИН АГАМЕМНОНА



Смутную душу мою тяготит

Странный и страшный вопрос:

Можно ли жить, если умер Атрид,

Умер на ложе из роз?



Все, что нам снилось всегда и везде,

Наше желанье и страх,

Все отражалось, как в чистой воде,

В этих спокойных очах.



В мышцах жила несказанная мощь,

Нега - в изгибе колен,

Был ок прекрасен, как облако, - вождь

Золотоносных Микен.



Что я? Обломок старинных обид

Дротик, упавший м траву.

Умер водитель народов, Атрид, -

Я же, ничтожный, живу.



Манит прозрачность глубоких озер,

Смотрит с укором заря.

Тягостен, тягостен этот позор -

Жить, потерявши царя!

Замечательно, просто чудесно! Только я на складе взрывчатку установил..Только развернулся и драпанул- так нет же, шабашист недобитый из-за угла вылетел..с когтями. Бедный малк даже "чёрт" сказать не успел, как пережил последнюю смерть..Ы-ыыыы...((

Болею.(



Небо кажется бесконечным: вверх, вниз, повсюду - почти режущая глаза голубизна. Наедине с таким простором иногда становится страшно: а что если вернёшься назад, не сможешь ничего обнаружить? Если дом потеряется в ослепительной голубизне пространства?

Но пока есть только дрожащий штурвал и сильнейшая на свете эйфория от почти безумного ощущения: ты, планер и небо. Можно полететь куда хочешь - в такие секунды чувствуешь себя властелином всего мира. Бесконечный простор – где-то внизу остались поля облаков, а впереди нет ничего! А ночью – немыслимо яркие звезды над головой.

Но это будет потом. А пока есть только крохотная, затерявшаяся во всемильном небе смешная летающая машинка с наивным чеовечком, считающим себя в эти секунды повелителем мира. Машинка и небо.

Дрожащий штурвал, немыслимый восторг в глазах и сумасшедшие виражи. Жаль, что вопля, полного радости, некому услышать в бесконечном просторе неба. А планер не может ответить.

А можно ещё сделать глупость: вираж, зависающий вверх тормашками планер и отпущенный штурвал. Вэй, пилот, ты, кажется, потерял последние остатки разума. Но какое дело небу до того, есть ли у тебя мозги. Это- небо.

Оно - твоё. Твои - виражи, завороты, петли и дикий выброс адреналина в кровь.

Это –небо. Оно - твоё. А ты - его.

Навсегда.





это так..дурь по Caza de Grillos.

Они живут среди нас, знаете? Они одеваются в обычные куртки и носят под ними собственоручно сплетённые фенечки и прячут под масками повседневности чуть-чуть безумные улыбки. Когда никто не видит – или они думают, что не видят: бегут в парк (пускай на дворе зима!) и болтают с деревьями. Они малость безумны, почти всегда позитивны и верят во Всесильное Добро. Таскают в рюкзаках по паре толстенных книг и читают разные на разных ветках метро. А на стенках у них нарисованы маркерами ромашки и иногда, по ночам, с них обдирают лепестки и жуют. А потом дорисовывают новые.

Они болтают сами с собой, выстукивают сумасшедшие мотивы на стекле и лепят снеговиков. Они иногда не-они, а кто-то другой, а этот другой иногда они.

Интересно, ОНИ когда-нибудь изменятся? будем надеятся, что нет.

..пытаюсь написать энное количество пунктов на букву "о", которая от Волька перепала))





1. Омела: красивое растение, хоть и паразит. А ещё- ассоциация- друиды.

2. Олеандр: у меня так зовут одну из мягких игрушек.

3. Орландо: ибн товарищ Пассионарио. Ноу комментс).

4. Осёл: у них очень красивые ушки. А ещё- Ослик из "Шрека". Интересно, мы с ним похожи?))))

5. Отражения: все 26. Которые моё "я".

6. Облака: они бывают как дороги, как птицы, как драконы и парусники.

7. Океан: он бесконечный и очень красивый. Я был на океанском побережье всего раз и ещё хочу.

8. Ондатра: это ведь такие животные, верно? А на самом деле это очень смешное слово..произнесите пару раз вслух..))

9. Орлы: птица гордая и величественная. хочу пару орлинных перьев.

10. Оксюморон: жуткое литературное понятие. За него мне пару раз "двойки" влипляли))

11. Острова: хочу свой остров. Где нибудь возле Шотландии/Ирландии/Англии/Норвегии..чтобы там был замок и холмы. и маяк.

12. Оранжевый: очень позитивный цвет..)

13. Осень: время года. А ещё: листья, серое небо, стихи и мелкие дождь.



дальше Ларкси думать лень)

есть камикадзе на букву от меня?))

Благородного рыцаря Кристофа убили крысы..загрызли) Чёрт, я разучился играть в игры аля "Дьябла 2")...по крайней мере в "VtM: redemption" первые минуты адо ходит и тупо махать мечом. Не умею) Дальше, надеюсь, будет лучше)

Кстати...то ли я чего-то не понимаю. Как может быть в магазинчеке у той, что называет вампиров "чудовищами и монстрами", быть амулетик, дающий плюс к Дисциплинам..Дама не знает, что пропадёт? Не похоже..) И на полочке красиво лежали в один рядок колья, фляжки со святой водой и амулеты с пометкой "только для не-людей")

Зато хоть эта игра нормально идёт - а не как "bloodlines", где тормоз на тормозе сидел и..вообщем, мрак был)





p.s. тремеры извращенцы, вентру не понимают юмора, а во всём, как всегда, виноват 13-ти летний малкавиан)

(если вы не товарищ Кантор из Новороссийска - лучше вам этого не читать)



Сказка для Кантора.



Давным-давно, очень-очень далеко, там, куда не забредали ни одни картографы, в стране, где разговаривающие животные - не более, чем обыденность, а за ваши острые кончики ушей никто не будет дразниться на улице, жила была эльфийская принцесса. Жила, как и положенно, в эльфиском королевстве, с папой-королём, мамой-королевой, кучей красивых фрейлин, галантных вельмож, ну, и кучей всякой придворной чепухи, типа расписания обедов, пушистых, но тупых собачек.. и Большой Скуки.

Несмотря на свою неописуемую красоту, острые уши, мелодичный голос и кучу всяких разных эльфийских достоинств, принцесса Лионелиальвилина (впрочем, вск её звали Лионель) была очень, очень несчастна. Почему, спросите вы? Ну проживите сами все свои шестьдесят лет в замке, выезжая из него разве что на охоту, да в гости к бабушке экс-королеве и дедушке экс-королю. Тут даже самый заядлый меланхолик со скуки помрёт, не то, что молодая девушка, которой из-за своего любопытства и резвого характера совсем-совсем не сидиться на месте.

А годы всё шли и шли. И вот, в день своего шестидесятилетия, пережив все официальные приёмы, поздравления и прочую мишуру, Лионель собрала все пять своих чемоданов (а там было всё только самое необходимое!) и, позвав трёх служанок, уже хотела приказать им вынести всё добро во двор, где её будет ждать карета.. Но.. Как вы уже сами догадались, принцесса хотела сбежать из дома. А кто сбегает из дома с пятью чемоданами и каретой? Посему, спустя четыре часа, девушка тихо и незаметно выбралась из вдорца вместе с один-разъединственным слугой –по совместительству учеником придвороного мага - молодым эльфом Аритэлем, который не сообщил о «побеге» никому в надежде, что принцесса через часика два одумается и вернётся во дворец. Слуга тащил одинокую сумку, набитую сладостями и красивыми принцессиными рубашечками.

Как ни странно, «путешественники» незамеченным выбрались за пределы эльфийской столицы и..

На следующее утро во дворце случился переполох. Принцессы не было. Не было её слуги. И, что самое странное, не исчезло ни одного чемодана с платьями. Странно, правда?

Лионель начали искать. День, два - ну куда могла деться изнеженная эльфиечка, имевшая представление о мире за пределами королевства только из любовных романов? Может, её похитили? Но тогда бы пришло письмо с требованиями. Маги только разводили руками – как они не старались, найти принцессу по ауре не получалось. Как в воду канула.

Погоревав пару месяцев, папа-король и мама-королева начали жить дальше- исчезновение дочери, это, конечно, ужасно- но когда у вас их ещё три осталось- не такая уж и это и трагедия..

Вот так вот все и забыли про непоседливую принцессу, сбежавшую из дома.

А через полгода после побега, далеко на Западе, в краю, где на каждом шагу наталкиваешься на героев и других «приключенцев», объявился храбрый эльфийский воитель Лионель, путешествовавший вместе со своим другом-магом Аритэлем. Храбрый воин был до чёртков похож на девушку, но всех, кто осмеливался так заявить, встречал крепкий эльфийский кулачок. Вот только на две своего походного рюкзака обладатель роскошных волос и не менее роскошного меча хранил красивые девичьи рубашечки.

И что только не творит магии в наши времена!





p.s. Диего, извини за опечатки, за смысл, за сюжет- короче, извини за всё) Она придумалась за минуту, набилась за пять минут.

p.p.s. про бандерлогов будет потом))





Кантору я это уже скинул в аську, но путь этот бред тут ещё повисит)

а почему бы VtM в форму нормального фанфика не облечь?)



читать дальшеЧто уже?

Очередная ночь огромного города – свет уличных фонарей затмеват свет звезд, ни на секунду не прекращается гул ночной жизни. И каждую минуту тёмного времени суток - вокруг люди. Даже в четыре утра можно встретить на улице прохожего.

Это немного не честно, вам не кажется?

Но сейчас - не утро. Сейчас - шесть вечера, и жизнь только-только начинается…



-Доброе утро. – Это ритуал. Пожелать утра белому потолку, освещённому неяркой настольной лампой. Я уже который год хочу покрасить потолок в светло-голубой. Да почему-то не выходит. Ладно, как-нибудь в другой раз.

Умыться, одеться, привести себя в порядок. Быстрый взгляд в зеркало на стене в коридоре – и бледный темноволосый мальчишка с встрёпанными вихрами корчит смешную рожицу. Ну, привет, привет, злодей. Чем займёмся сегодня?



А есть-то хочеться. Ноют зубы и начинают подрагивать пальцы. Ну всё-всё, пора.

Рюкзак на плечо, на ноги – ботинки: на улице дождь, и кроссовки промокнут. Мелочь, а противно. В карман - ключи и деньги.

-Не скучай тут без меня! – На ходу кидаю пожелание скейту, тоскующему в углу. Извини, дружок, сегодня я гуляю один. Ага, он не обиделся, а если и.. то никак не показал этого. Ну и хорошо.



А на улице и в правду дождь. Не снег, чего вполне логично было ждать от зимы, а дождь. Вода искрится в свете уличных фонарей и прохожих на улицах подозрительно мало. Впрочем, скоро ливень прекратиться и люди выползут на посвежевшие улицы города. А сейчас - пешком. Через мост, над вскипающей от капель дождя рекой, под беспросветным тёмным небом.

Промокну? Ну и ладно - не в первой.



Элизиум. Люблю это слово. Что-то есть в нём осенней. Эл-ллизиу-ууум. Так и видиться серое, пасмурное небо, отражённое кривым зеркалом на поверхности пруда и вихрь золотых листьев в старом парке. Чёрт, где-то я уже это видел?! А, да. Дома. Давно. Было, да прошло. Были и опавшие листья, и золотая дымка заката, и серое небо, отражённое в серой воде. А сейчас есть Элллизиу-уум. И люди. Много людей.

А дождь-то кончился! И небо расчистилось, да так, что можно уловить слабый блеск звезд.

Эллллизиум. Магазины, магазины, люди, яркие рекламные щиты, неоновый свет рекламы. А мне куда? Может кинуть монетку, а? Орёл, решка, ребро? Мне больше всего нравиться третий вариант – тогда я останусь стоять на месте, и люди будут на меня наталкиваться и вполголоса ругаться. Раз-два: крохотный кружок из псевдометалла подлетает в воздух, чтобы через пару секунд упасть в лужу. Под ноги прохожим. Решка!

А что это значило? Я же вроде загадывал только ребро. Впрочем- не так уж и важно, я всё-равно голодный.

Значит, двигаем в «Преисподню». Ну ка, правая нога, давай, двигайся. И ты, левая, не отставай. Тряп-пам-па-ра-рам!

А монетку я забыл на тратуаре. Впрочем, ничего страшного – соскучится, сама приползёт!









это же ещё дописать надо..так..ы-ыыы..

Косплей Дарэла Даханавара. Валяюсь на кровати, лаптоп на пузе, в наушниках -Herr Mannelig. И я своим охрипшим голосочком подпеваю..Уы-ыыы..)))





Bittida en morgon innan solen upprann

Innan foglarna borjade sjunga

Bergatroliet friade till fager ungersven

Hon hade en falskeliger tunga



:Herr Mannelig herr Mannelig trolofven i mig

For det jag bjuder sa gerna

I kunnen val svara endast ja eller nej

Om i viljen eller ej:



Eder vill jag gifva de gangare tolf

Som ga uti rosendelunde

Aldrig har det varit nagon sadel uppa dem

Ej heller betsel uti munnen



:Herr Mannelig herr Mannelig trolofven i mig

For det jag bjuder sa gerna

I kunnen val svara endast ja eller nej

Om i viljen eller ej:



Eder vill jag gifva de qvarnarna tolf

Som sta mellan Tillo och Terno

Stenarna de aro af rodaste gull

Och hjulen silfverbeslagna



Sadana gafvor toge jag val emot

On du vore en kristelig qvinna

Men nu sa ar du det varsta bergatroll

Af Neckens och djavulens stamma



:Herr Mannelig herr Mannelig trolofven i mig

For det jag bjuder sa gerna

I kunnen val svara endast ja eller nej

Om i viljen eller ej:



Bergatrollet ut pa dorren sprang

Hon rister och jamrar sig svara

Hade jag fatt den fager ungersven

Sa hade jag mistat min plaga



:Herr Mannelig herr Mannelig trolofven i mig

For det jag bjuder sa gerna

I kunnen val svara endast ja eller nej

Om i viljen eller nej: